Страница 11 из 243
От этих безрадостных мыслей девушку отвлекло появление пирога с зайчатиной и сладкого душистого чая, что принесла из кухни Пелагея. Медленно пережевывая тающий во рту пирог, Юля опять задумалась. Из раздумий её вывел звук захлопнутой порывом ветра оконной рамы и звон разбитого стекла.
- Ой, батюшки! Да что же это делается? Ветрище-то какой поднялся - не иначе, гроза будет, - запричитала нянька, кинувшись убирать осколки стекла.
И тут шальная мысль пришла Юле в голову. Ежели пойдёт дождь, то в такую погоду никто из дворовых и носа на улицу не покажет, и можно будет незамеченной выбраться из дому. До почтовой станции рукой подать, и до утра её никто не хватится, а утром как раз почтовые в сторону столицы пойдут. Чем дольше она думала об этом, тем больше в ней крепла уверенность в правильности принятого решения.
Сказав Пелагее, что не будет спать в своей комнате из-за выбитого ветром стекла, Жюли перебралась из спальни в покои для гостей и насилу дождалась, когда в доме всё утихнет. Непогода разыгралась не на шутку. Пробравшись обратно в свою комнату, Юленька прошмыгнула в гардеробную. Поставив свечу на комод, девушка нашла старый саквояж, затолкав в него первое попавшееся платье и смену белья, она поняла, что больше ничего не поместится, разве что гребень да книга на дорогу. Подумав про книгу, она скользнула в спальню, вытащила драгоценный томик Пушкина и торопливо засунула его в саквояж.
Скоро переодевшись в тёмно-серое платье из плотного сукна с высоким воротником-стойкой и удобной застежкой спереди, Жюли накинула сверху чёрный бархатный плащ и, задув свечу, крадучись прошла к кабинету брата. Серж никогда не запирал двери. Да и кому в усадьбе могло прийти в голову, взять хоть что-нибудь из кабинета барина? Юленьке было известно, где брат хранит довольно внушительную сумму в ассигнациях. Спрятанный под дубовой панелью потайной ящик, к её великому огорчению, оказался заперт на ключ. Девушка не располагала временем для поиска ключей, поэтому, взяв со стола нож для разрезания бумаги, она, высунув от усердия язык, подцепила собачку замка и что было силы надавила на рукоятку ножа. Внутри механизма что-то щёлкнуло, и замок поддался. Открыв ящичек, она вытащила толстую пачку ассигнаций.
- Прости меня, Господи, - прошептала девушка, засовывая деньги в саквояж, – но уж лучше я буду воровкой, чем монашкой!
Выбравшись на улицу через чёрный ход и сжимая ручку потёртого саквояжа, девушка шагнула в черноту ночи. Ветер будто с цепи сорвался - раздувая полы её плаща, он закручивал вокруг ног юбку, срывал с головы чёрный капор и сбивал дыхание. Дойдя до ворот усадьбы, Юля в последний раз оглянулась на отчий дом, и именно в этот момент раздался первый раскат грома. Тоска сжала сердце. Знать бы, что ждёт впереди? Вздохнув, она торопливо зашагала в сторону почтовой станции по едва различимой в темноте дороге. И хотя идти было недалеко, и она спешила изо всех сил, но гроза всё же настигла её в пути. Холодные косые струи дождя быстро промочили и плащ, и платье. Мокрая одежда неприятно липла к телу и затрудняла движение, но девушка упрямо шагала вперёд. Она вздрагивала при каждом раскате грома и всполохе молнии, но у неё не возникло даже мысли о том, чтобы повернуть обратно. К чему? Вернуться, чтобы в полной мере испытать на себе гнев брата и выйти замуж за этого отвратительного Бонсдорфа? «Уж лучше я гувернанткой устроюсь куда, - думала она, - чем стану женой этого великовозрастного шута».
Добравшись до ворот почтовой станции, она вздохнула с облегчением и без сил привалилась к столбу. Залаяла собака. Прикрикнув на неё, на крыльцо вышел сонный смотритель. Разглядев у ворот женский силуэт, он поспешил открыть калитку и впустить промокшую насквозь барышню внутрь.
- Что же это Вы, сударыня, по ночам бродите, да ещё в такую погоду? – укоризненно покачал он головой, наблюдая, как она снимает с себя насквозь промокший плащ. – Неужто дело до утра не терпит?
- У вас есть комната на ночь? – повернулась к нему Юля. – Я заплачу вперёд.
- Найдётся, - с подозрением покосился на посетительницу служащий.
Взяв ключи от комнаты, Юленька заперла изнутри дверь помещения, более походившего на каморку. Но и этим она осталась довольна. Какая-никакая, а крыша над головой, в такую-то погоду. Мокрое платье и бельё девушка развесила на стоящей в углу ширме и, натянув сухую сорочку, легла на узкую неудобную кровать, накрывшись довольно тонким одеялом. Уже засыпая, она вспомнила, что не спросила у станционного смотрителя, когда утром отправляется дилижанс. Только бы не проспать! - была её последняя мысль перед тем, как она провалилась в сон без сновидений.
Едва забрезжил рассвет, девушка открыла глаза и недоумённо огляделась. Вспомнив, где находится, и быстро соскочив с постели, Юля умылась холодной водой за ширмой. Платье из толстого сукна высохнуть не успело и осталось неприятно влажным и холодным. Открыв саквояж, девушка со вздохом посмотрела на прелестное лёгкое платье из тонкого голубого муслина, которое она вчера впопыхах захватила с собой. Нет, оно явно не годилось для путешествия! Поморщившись, девушка натянула на себя влажную одежду и поспешила в контору станции. Заплатив за проезд и выпив чаю с парой горячих, только что испечённых блинчиков, Жюли почувствовала себя намного лучше.
Наконец, подали дилижанс. Бросив прощальный взгляд на родные места, девушка решительно поднялась на подножку и уселась на сидение. Она пока слабо представляла себе, что будет делать по приезду в столицу, но сейчас самым главным для неё стало добраться до Петербурга.
Её попутчиками оказались молодой человек, по виду служащий почтового ведомства, и очень красивая молодая женщина. Юля украдкой разглядывала её, но что-то в ней показалось девушке странным. Незнакомка, одетая в красивое бархатное платье с глубоким декольте, чуть прикрытым кружевной косынкой, которое вряд ли было уместно одевать в дорогу, заметила интерес попутчицы, но виду не подала. Поправив кокетливую шляпку, прикрывавшую золотистые локоны, дама отвернулась к оконцу, более не обращая внимания на спутников.