Страница 7 из 23
- Звоню узнать, как у тебя дела, моя драгоценная, - мефистофелевским тоном «поздоровалась» подруга, и затараторила: - Сбежала вчера, даже не попрощалась, ай-яй-яй! Я сразу догадалась, что вы вместе, когда ты не вернулась, и когда увидела пустующее кресло этого твоего Макаренко! Всю ночь не спала, терялась в догадках: как ты там, жива ли, счастлива ли? Получила ли удовольствие? Еле дотерпела до утра, чтобы не помешать!
- Все хорошо, - прошептала Ева.
На ее голый живот под одеялом легка теплая рука. Она подсунула свои озябшие ступни к горячим мужским ногам и моментально согрелась. Арсений приподнял голову и посмотрел на нее одним глазом - второй со сна никак не мог раскрыться. Ева прыснула от смеха и, глядя на своего любимого, интенсивно массирующего лбом подушку, доложила в трубку:
- Я счастлива. Удовольствие получила.
- Ай да молодец! – восхитилась Ладка, - Потом расскажешь! Лобызайтесь дальше.
Мембрана щелкнула и забилась судорогой гудков.
- Доброе утро, Дюймовочка, - сказал Арсений с тем премило-глупым выражением лица, которое неизменно выдает влюбленного мужчину.
- Люблю тебя, - рассмеялась на это Ева, принимая его в свои объятия.
15.
С той ночи Евина жизнь завертелась, закрутилась вихрем, настоящим ураганом, сносящим голову и выметающим из сердца все лишнее, не относящееся к тому счастью, которое отныне не оставляло ее ни на минуту.
Часто, просыпаясь дома, она не понимала, что делает рядом с ней, в одной постели чужой, неродной мужчина. Она смотрела на мужа как на пустое место, а он стал подозрительно коситься на нее, видимо, подмечая какие-то изменения в ее настроении и поведении.
С утра она забрасывала Стёпку в школу, и потом долго сидела в припаркованной машине, рискуя опоздать на работу, чтобы только увидеть, как Арсений идёт к воротам, помахивая портфельчиком. Заметив ее, он останавливался. Их взгляды на какое-то время цеплялись друг за друга, пробивая неприступную стену лобового стекла. С общей волны их сбивали пробегающие школьники или кто-нибудь из коллег-учителей. Арсений шел в школу, а она заводила «Сёмыча» и всю дорогу улыбалась совершенно по-идиотски. Этой короткой переклички взглядов хватало ей до следующей их встречи.
После дневной смены в больнице она торопилась в парк или кафе, где он уже поджидал ее, почитывая книжку или проверяя тетради. Тридцать-сорок максимум – все, что она могла себе позволить выделить из своего графика жены и матери, чтобы побыть наедине с любимым человеком. При расставании они долго и остервенело целовались, по нескольку раз пытаясь отлепиться друг от друга, но всякий раз снова соединяясь объятиями, пока кто-то первый не проявлял волю и не делал решительного шага в направлении дома.
Посвященная в великую тайну Ладка, по счастью работавшая с Евой в больнице в одну смену, часто прикрывала влюбленную. На пару часов по вечерам она брала обязанности Евы на себя, когда та сбегала с ночной, чтобы хоть двумя словами перемолвится с Цветковым. И еще соврала Олегу, когда тот интересовался все ли у них там в больнице пашут в две смены подряд. Евой сочиненная байка о том, что она подменяет внезапно заболевшую медсестру и поэтому вынуждена работать две ночи кряду, Олега вроде бы удовлетворила. Во всяком случае, он больше не интересовался частым отсутствием супруги дома. Зато Ева, благодаря своему графику, получила возможность в среднем две ночи в неделю проводить с Арсением.
Она чувствовала стыд перед Стёпкой. Понимала, что рано или поздно ей придётся открыться перед Олегом, чтобы разорвать этот сжимающийся у нее на шее круг вранья, а также рассказать сыну о том, что она встречается с его классным руководителем. Она очень боялась наступления того момента, когда нужно будет раскрыть карты и выбросить на свет божий все свое грязное белье, в котором (никуда не денешься!) будут копаться не только непосредственные участники этой драмы, но и все кому не лень – друзья, коллеги, родственники, ее родители и родители ее мужа… За себя она не волновалась, десять лет жизни с Олегом не прошли даром и превратили ее из наивной барышни в стойкую женщину, да и Арсений был рядом, и с ним она чувствовала себя защищенной от любых невзгод, а вот за Стёпку она действительно переживала. Как он ко всему этому отнесется?
16.
Так пролетели четыре месяца.
А потом все рухнуло.
Олег заявился домой хорошенько подшофе. Чувствительный Евин нос учуял в букете ароматов, исходящих от него не только пары алкоголя и табака, но и тонкую нотку терпкого женского парфюма.
На свою беду Ева не смогла удержать язык за зубами. Она настолько привыкла уязвлять мужа намеками на его измены, что совсем забыла об осторожности.
- Совсем уже совесть потерял. Посреди недели к своей шалаве таскаешься, - сказала она.
Олег сузил наглые свои кошачьи глаза:
- А сама-то ты кто, котёнок? Разве не шалава?
В этот момент из кухни Степка выбежал поприветствовать отца, и Олег развязно, пьяным голосом оповестил его:
- А ты знаешь, сынок, что наша мама – шлюха?
Стёпка непонимающе захлопал глазами.
- Сынок, иди к себе в комнату, - бледным голосом проговорила Ева, - Нам с папой поговорить надо.
- Да, иди, сына…
Едва за Стёпкой закрылась дверь, Ева затащила Олега в спальню и накинулась на него:
- Ты совсем по фазе сдвинулся?
- Я сказал ему правду. Шляешься по ночам, думаешь, я ничего не понимаю? Мужучок-дурачок? Ага, как же! Кто там у тебя в любовниках? Учителишка? Пед… педагог! Бюджетник! Все про вас знаю. Поминутно, в красках и позах. Шлюха, ты шлюха и есть.