Страница 6 из 23
10.
Арсений сидел двумя рядами дальше, наискосок. Она нашла его, обернувшись как будто случайно.
Погас свет, начался спектакль. Ева не следила за тем, что происходит на сцене. Ладкины слова не выходили у нее из головы. Ей казалось, что он смотрит на нее сзади, кожа на шее полыхала огнем.
Набравшись смелости, она повернула голову и встретилась с его сумрачным, затененным, едва различимым в потемках зрительного зала взглядом.
Хорошо, что место ей попалась самое крайнее в ряду, у прохода, и ее спешный уход никого не потревожил.
Почти бегом она спустилась в туалет и бросилась к раковине. Пустила холодную воду, подставила под упругую струю ладони, брызнула себе на лицо, потом еще, и еще раз. Протерла шею.
Из зеркала на нее смотрела всклокоченная женщина с размазанным макияжем и неистово мерцающими черными провалами зрачков.
Она закрыла лицо ладонями. По руке вниз, к локтю щекотно скатилась капелька воды.
11.
- Ева… Александровна! – окликнули ее на лестнице.
Ева вздрогнула от звука его голоса.
- Что вы здесь делаете, Арсений Миронович?
Цветков сделал вид, что услышал вопроса. Глаза его, подернутые смутной, нездоровой пеленой, поблескивали, отражая желтый свет настенного трехлампового светильника.
- В вас что-то изменилось… Вы смыли макияж?
- Мне так хуже?
Арсений смешался.
- Нет, что вы. Вам так очень хорошо.
Ева сделал несмелый шаг вперед, к нему, чуть пошатнувшись на каблуках из-за непослушных, внезапно ставших очень подвижными, коленей.
- Так зачем вы здесь, Арсений Миронович?
Цветков отступил:
- Я видел, как вы вышли и пошёл за вами.
- Зачем?
- Мне кажется, вам нехорошо.
Ева сделала еще один, крошечный шажок, наступая на него.
- Правда?
Арсений сглотнул. Кадык на его шее нервно метнулся вверх и вниз.
- Нет. Я хотел объясниться.
- Так объяснитесь.
Взгляд его прояснился, он уверенно шагнул навстречу к ней.
У Евы закружилась голова. Эти танцы вокруг да около очень ее утомили. Или это от феромонов?
- Давайте выйдем на улицу, Арсений… Миронович. Здесь душно.
12.
Она шагала впереди, цокая каблуками по бугристым булыжникам мостовой. Он шел рядом и чуть позади, уступом, заложив руки в карманы распахнутого пальто.
- Я хочу, что бы вы поняли меня правильно, Ева. Я не имею намерения досаждать вам своим вниманием, я понимаю, что у вас есть муж, ребенок, семья, дом полная чаша… Но и молчать в сложившейся ситуации считаю невозможным, поскольку все, что происходит, имеет для меня огромное значение и может впоследствии повлиять на наше с вами общение как педагога и матери моего ученика… До сих пор я старался держаться в рамках приличия, не позволяя себе в обращении с вами ничего лишнего, но то, что я чувствую к вам, не дает мне спокойно жить, выматывает меня… Мне показалось, что если я вам откроюсь, то мне полегчает…
- Что-то не пойму, о чём вы, - Ева резко затормозила и потерла виски, - Вы такие громоздкие словесные конструкции тут навыстраивали, нельзя ли попроще?
- Легко сказать – попроще.
- Давайте я вам помогу, - Ева сняла перчатку и взяла Арсения за руку. От касания кожи сердце забилось часто-часто, как барабанная дробь перед военным наступлением.
Арсений густо выдохнул, словно на него надавили ногой и насильно выпускали воздух. Сжал ее ладошку. Она ободряюще улыбнулась и его прорвало:
- Вы мне нравитесь, Ева. Вы все мои мысли занимаете все последнее время, я просто не могу о вас не думать. Словно наваждение какое-то.
- Как же это хорошо, Арсений, - прошептала Ева и уткнулась в его грудь, нырнула под расстёгнутое пальто, обхватив руками за спиной и близко, очень близко, отчетливо и ярко снова услышала аромат вишневого компота, теперь по праву показавшийся ей еще более родным и трогательным.
13.
- «Ты улыбнешься, и я улыбнусь,
я улыбнулся, и ты улыбнулась,
счастье нелепое, светлая грусть:
я не люблю я люблю не люблю вас».
- Чьи это стихи?
- Это Борис Рыжий.
- Не знаю такого.
- Его мало кто знает.
- Кто в наше время соблазняет женщин не первой свежести стихами неизвестных поэтов?
- Мужчины не первой свежести, очевидно. Это настолько старомодно?
- Это очень романтично и ужасно мило.
Ева зябко хлюпнула. Арсений погрел свои ладони о дыхание и лодочкой приложил их к Евиному лицу, прикрывая раскрасневшийся нос и бледные губы.
- «Чтоб не замерзнуть до зари,
ты ручкой носик разотри.
Стой, ничего не говори».
Раскрыв лодочку рук, Арсений прильнул к Еве первым, желанным, нежным поцелуем.
Фонарь, под которым они нашли приют, поморгал и потух, загнав в темноту две перекрещенные, сомкнутые в единое тени.
14.
Еву разбудил звонок мобильного телефона. Сначала она не хотела поднимать трубку, наплевав на все, но музыка настойчиво приглашала ее к какому-то важному разговору, и она испугалась – вдруг это звонит мама и что-то случилось со Стёпкой?
Сумка почему-то валялась у входа в спальню.
Пробежав босыми ногами по полу, она нашла телефон и с облегчением увидела на дисплее фото Ладки. Попискивая от холода, быстро вернулась в кровать, укуталась одеялом и ответила.