Страница 97 из 127
— Адик, сбегай к нам домой, принеси электроодеяло, он как лед холодный.
Рыцарь устало поднялся и бросил понимающий взгляд на измотанную девушку.
— Если он вдруг проснется, ты одна его не удержишь. Уже день, все маньяки по углам рассосались. Ты дойди, а я послежу, — заметив неуверенность Нинель, рыцарь устало усмехнулся. — Не думаешь же ты, что я убью его после всего случившегося.
Девушка покраснела и, кивнув, выбежала за всем необходимым, вернулась, казалось, мгновенно. Адонис зевал, сидя на стуле с вроде как уже не умирающим другом, придерживал его за локоть - это на случай, если рыцарь все же заснет, то проснется от любого шевеления.
Ян Терентьев заглянул через четыре часа.
— Так, если все записи верны, то можно уже посмотреть на раны. Гляжу, температура высоко поднималась, но упала. Это хорошо, значит, его организм справился с воспалениями.
Переломы выглядели еще плохо, но кожа заметно стянулась на местах открытых, и перестала болезненно краснеть на местах закрытых. Стертые места тоже выглядели лучше, но кое-где кровоточили. Нинель наблюдала за проворным врачом очень внимательно, запоминая каждое движение, готовясь самостоятельно оказывать помощь.
— Мы так и не представились друг другу должным образом, — переходя на послеоперационные раны, сказал врач, спасший Кая, и представился. — Ян Терентьев, хирург, генетик, по уверениям коллег – прожигающий жизнь гений.
— Нинель Королёва, бывшая принцесса, ныне студент медицинского университета. Кажется, еще студент, если не выгнанный за прогулы.
— Адонис Добрянский, бывший рыцарь, — посмотрев на часы, — и, кажется, отныне уволенный управляющий. Извините, сэр Ян, можете составить девушке компанию, мне нужно дойти до работы и взять отпуск на пару дней. Скоро вернусь.
Не спавший, Адонис отправлялся на работу, а Нинель, забив на учебу, сидела с Каем, учась у Яна обрабатывать раны, делать уколы, ставить капельницы, закапывать в покрытые пленкой глаза капли, и ждала, когда уже их друг придет в себя без бреда и попыток вырваться. Она давно не видела ничего необычного в ночевке на одной кровати, особенно когда поняла, что ее присутствие успокаивает демона, и он легче переносит весь происходящий с ним Ад. Просыпаясь, ощущая рядом знакомый запах, ощущая объятия, он дергался лишь раз и вновь засыпал.
День за днем, они надеялись на улучшение, и лишь через неделю их получили. Кай наконец пришел в сознание. Он долго не понимал, почему жив. Последнее воспоминание напоминало бред умирающего, которым в тот момент он и был. Якобы за ним пришли рыцарь и принцесса. Адониса ранили, а Нинель его обняла. Он говорил с ней, пока совсем не ослаб и не умер…. Хотя нет, раз разум вернулся на свое место, то он определенно жив.
Открыл еще мутные глаза и осмысленно изучил больничный потолок, отмечая каждую трещинку и выбоину, перед тем, как признал видение реальным. Зрение возвращалось лениво, и уже не было как прежде острым, лишилось многих нюансов, минимизировав возможности. Пленка растворилась.
Красные искры блеснули угольками на винной радужке. Повернув голову, заметил капельницу, а за ней, на стуле, спал Адонис, уронив подбородок на грудь и скрестив руки. На вид уставший, будто после военного похода, однако если сравнивать с Каем, то рыцарь стоял на пьедестале красоты. Он успел это оценить, подняв трясущейся рукой зеркальце с тумбочки из косметического набора Нинель, значит и принцесса здесь. Выходит, его последние воспоминания не предсмертный бред. Эти сумасшедшие действительно вытащили его из той лаборатории.
Память сыграла злую шутку и предоставила на блюдечке все произошедшее за десять дней плена. Слабость налила свинца в каждую клеточку тела, и захотелось вновь откатиться в бессознанку, но демон сдержался. Хватит, наспался! Он долго разглядывал себя в зеркало, вернее свои глаза, ставшие очень похожими на человеческие. Впрочем, человек не согласится, что эти вытянутые зрачки, расширенные, словно от ломки, и эти неестественные радужки цвета спелого вина, в которое неведомый умник напихал угля, могут принадлежать человеку. Но Каю, привыкшему к своим тонким полоскам зрачков, к горящим огнем в темноте глазам, они казались именно человеческими. А в комплекте с отсеченным хвостом, рогами и когтями, он стал внешне походить на очень худого человека, пережившего смерть…. Пережившего смерть много раз.
Рука коснулась крестца и не нашла даже следа от верной конечности. Все верно, хвоста нет. Мозг переосмысливал хронологию событий, проверяя ее целостность. Вспоминалась боль. Много боли.
Прислушавшись к ощущениям, Кай не ощутил ожидаемой агонии, и впервые за долгое время вздохнул полной грудью. Он сделал неловкую попытку приподняться, и был награжден мухами перед глазами, едва не потеряв сознание, решил насладиться постельным режимом подольше. А затем дверь открылась, и вошла Нинель, успевшая (или нет) заметить шкодно закрывшего глаза пациента.
— Эй, проснись, — услышал бес, но обращались не к нему.
— А, что? Доброе утро, — сонно поздоровался рыцарь.
— День, — поправила обеспокоенная Нинель.
— Добрый день, — спокойно согласился Адонис. Скрипнул стул, друзья поменялись местами. Открылась дверь, один из них вышел. Методом исключения Кай решил, что в комнате осталась Нинель.
— Я видела: ты проснулся, — услышал он ее.
Юный демон усмехнулся и вновь распахнул все еще чуть мутные глаза, приподнимая голову над подушкой. Излишне быстро и смело, за что башка наградила его калейдоскопом неприятных ощущений. Придя в себя еще раз, он очутился под обеспокоенным взглядом конопатой мордашки.
— Добрый день, принцесса, — свой голос Кай еле узнал. Хриплый, надломленный и сухой. — Водички не поднесешь умирающему?