Страница 33 из 417
– Многим жителям Лехеннаорте это показалось бы раем, – усмехнулся Хеннеастан, – хотя они не признаются в этом, конечно. Если б имели смелость – бежали в свободные земли, побросав все пожитки.
– На самом деле, нигде не рай. Хотя мой напарник, возможно, возразил бы, что рай – на Корианне… Я б рада сказать, что жизнь на Минбаре – беспечальна, но тому найдётся хотя бы одно возражение – я сама.
– Честно говоря, не совсем понял.
– Это отдельная сложная история. Я ведь, как вы заметили, не минбарка по рождению. Конечно, мой клан принял меня такой, какая я есть, но это один из немногих воинских кланов, что приняли нас. Я думаю, что будет, если однажды я полюблю – не одного из своих собратьев, а минбарца, ну да, а что в этом невозможного, я воспитана минбаркой – мужчину из другого клана, где смотрят на нас не столь терпимо…
– Я думаю, что не стоит заранее настраиваться на плохое. Любовь, говорят, всё победит. Если в это верят даже здесь, вам тем более сам бог велел.
Эркена в это время, окончательно сломив и повергнув в печаль Синонтафера, занимался переводом инструкций от похищенных артефактов на земной язык и ждал, пока завершится синхронизация Ока с его личным портативным компьютером – само Око брать с собой смысла не было, но запись была ему нужна. С неё, к тому же, можно попытаться вытащить хоть какие-никакие изображения пропавших вещей.
– Не понимаю, почему у вас запрещено фотографирование храмов, святилищ и всей этой их драгоценной начинки? Что в этом греховного?
– Техника бездушна. Техника не имеет почтения. Святыни разрешается рисовать. Разумеется, разрешается только боговдохновенным, истово верующим художникам, праведный образ жизни которых не вызывает сомнения. Они должны заручиться благословением жреца и провести несколько ночей в посте и молитвенном бдении, прежде чем дух их будет готов…
Эркена по-новому взглянул на все когда-либо читанные им книги о культуре Лорки – теперь можно попытаться представить, чего стоили художнику его иллюстрации.
А Вадим, в это время обходивший, чуть ли не ползком на брюхе, в поисках хоть каких-нибудь улик, внешнюю ограду храмового комплекса, нашёл себе приключений. В какой-то момент он почувствовал, что из-за деревьев за ним следят. Резко обернувшись, он заметил мелькнувшую большеглазую мордашку.
– Эй!
Любопытное личико выглянуло снова, и наконец, решившись, девушка вышла из-за дерева, смущённо улыбаясь.
– Здравствуйте, – Вадим помнил немного по-лоркански из уроков Виргинии, но без практики, разумеется, эти уроки быстро забывались, – не бойтесь. Вы живёте где-то неподалёку?
В руках у девушки, закутанной в длинное, постоянно сползающее с головы и плеч, путающееся в ногах покрывало, была небольшая плетёная корзинка с торчащими из неё пучками травы и бледными голубыми и розовыми цветочками. Девушка смотрела на него с явным любопытством, которого смущение не могло пересилить – надо думать, инопланетян, тем более вживую, она не так часто и видела. Девушка вздрогнула, услышав родную речь.
– Вы путешественник? – голос лорканки был тихий, почти шёпот, взволнованный и почти неразборчивый, – я… да… мой дом напротив Малых Ворот… Я пришла сюда, чтобы собрать целебных трав… для моей матери, она болеет… Уже очень давно болеет, но эти травы помогут ей поправиться…
– Это? – Вадим кивнул на корзинку, – но разве эти травы целебные?
Перед новым путешествием они с Дайенн, наученные горьким опытом, изучили всё возможное обо всём, что можно съесть, выпить, унюхать или потрогать на Лорке даже случайно. Не всё из этого он помнил, но что-то в память, так или иначе, врезалось. Девушка истово закивала.
– Любые травы, растущие под стенами Великого Храма, целебны. Так говорят Великие.
– Ваши великие, видать, хотят, чтоб весь их народ поскорее передох. Вот это – обычная трава, полезна только коровам и козам, потому что насыщает их желудки. А вот это – слабый, но яд. Как давно вы кормите этим вашу мать?
– Д-две недели, господин – с тех пор, как мой отец уехал и…
– Ваша мать сильная женщина, раз до сих пор жива. Но этим, определённо, вы её не вылечите. Почему бы вам просто не купить ей лекарство? Аптеки в городе я видел… Чем она больна?
В глазах девушки стояли неверие и навернувшиеся слёзы.
– Но Великие говорят… Господин! Как же я куплю ей лекарство, если девушке нельзя выходить из дома? Мой отец в отъезде… Если б он был дома, он бы купил… А я уже выходила, чтобы купить матери новых простыней и пророщенного зерна для отвара, боюсь, если меня снова увидят – совсем плохо будет… Сюда я прихожу, пробираясь задворками, а аптека на площади, там меня увидят!
Вадим вспомнил то, что рассказывала о консервативных лорканских порядках тётя Виргиния, много в юности общавшаяся с одним молодым лорканским жрецом. Женщина на Лорке в те времена, а здесь и поныне, и человеком не вполне считается. Существо глупое, несовершенное, которое всегда нужно держать под контролем – им нельзя учиться, потому что ни к чему забивать голову будущей кухарке, уборщице и матери многочисленных детей совершенно ненужными ей знаниями, им нельзя выходить из дома без позволения отца или мужа – женщина подвержена соблазну, лучше пусть и шагу за порог не делает. Некоторые женщины, говорят, видели улицу однажды в жизни – когда переходили из дома отца в дом мужа. Да и в пределах дома женщине без позволения нельзя ни рот раскрыть, ни встать, ни сесть, ни даже поднять взгляд – чем больше повиновения и подобострастия с детства, тем лучше. Эта девушка очень смелая, раз решилась выйти сюда, тем более заговорить с ним.
– Так. Скажите название этого лекарства, если знаете, я схожу в аптеку, а вы обещайте никуда не уходить…
Девушка пролепетала что-то – знание языка на сей раз Вадима подвело.
– Можете написать? Грамоту знаете?
Девушка испуганно кивнула. Видать, у неё совсем не плохая семья, если, вопреки традициям, научила дочь грамоте… Ручка в кармане нашлась, бумага, увы, нет – свой блокнот Вадим где-то посеял, возможно, забыл в доме Синонтафера.
– Вот, напишите на руке. И никуда не уходите, я до аптеки и обратно.
Девушка задрожала ещё сильнее, несмело, словно чего-то невиданного и опасного, касаясь его руки, обхватывая его запястье так боязливо и отчаянно, словно оно могло её обжечь или укусить.
– Ну вот, аптекарь, думаю, разберётся, он для того там сидит… Ждите меня, всё будет хорошо.
Аптекарь на земном языке знал ровно три фразы – «Здравствуйте», «Чего желаете» и «Всего доброго», надо думать, обычно для взаимодействия с нечастыми гостями из других миров ему этого хватало. Если были они, эти гости, хоть когда-нибудь на его памяти, на Вадима он вытаращился так, словно увидел сказочное чудовище. Знаний Вадима тоже не хватало даже на то, чтобы понять его вопросы, не то что ответить на них. В конце концов, рассудив, что, видимо, у приезжего заболел кто-то из друзей, а местные из помощи смогли только подсказать название, не утруждая себя больше ничем, он принёс требуемое, написал что-то на листочке – видимо, распорядок приёма, попререкался на тему иномирной кредитной карты – здесь знаний Вадима хватило, чтобы решительно заявить, что он уже имел возможность убедиться, в Лехеннаорте их принимают, уж в аптеке просто обязаны принимать, кряхтя, достал из-под прилавка давно не использовавшееся считывающее устройство и отпустил с миром. Вадим почти помчался обратно к прихрамовому лесопарку.
– Да, как ни прискорбно, по-видимому, это всё, что нам здесь дано, – хлопнул ладонью по столу Эркена, – меня самого это расстраивает до бешенства, но я много раз поднимал разговор с жрецами, послушниками, охраной, жителями вокруг и просто прохожими, кажется, они готовы согласиться, что у похитителя были крылья или личный самолёт с возможностью мгновенного ухода в инвиз, но только не напрячь память и вспомнить хоть что-то необычное в этот день.
– Кажется, они готовы скорее забрать заявления, чем как-то помочь следствию, – простонала Дайенн, – Синкару бы сюда… Вот действительно талант у человека – если он сумел издали повлиять на них, чтобы они нас пригласили… Что, на вокзал, за билетами? Ооох, ну почему же в этом городе общественного транспорта нет как такового? Я тактично намекала этому суетливому помощнику Синонтафера, что хорошо б было, если б он нас хотя бы в своём экипаже отвёз, может быть, намекнуть нетактично? Или проще послать Алвареса – у него ноги длиннее и бегали сегодня явно меньше…