Страница 45 из 193
- Какой? Ну… немолодой уже человек, хотя кажется, помоложе меня… Лысоватый, с бородкой, невысокого роста…
Это несколько удивляло. Хотя, вспомнил Алексей, Наполеон ведь тоже был невысокого роста и вид имел не слишком грозный…
- Но, тем не менее, он держится, наверное, с большим достоинством, у него большая свита, охрана?
Аполлон Аристархович рассмеялся.
- Вот уж не сказал бы. Он довольно прост в общении, доброжелателен и любит шутить… И охраны, а тем более свиты, у него нет вовсе. Он много встречается с людьми, ездит выступать перед рабочими, солдатами, матросами - куда позовут, и при этом с ним никого нет, кроме разве что двоих-троих помощников. Часто он просто ходит по городу пешком, один, заговаривая со встречными крестьянами или часовыми у дверей… Ему часто говорят, что лучше бы он поберёгся, но он отвечает, что бояться народа, ради которого он всё делал и делает, ему совершенно не с чего, а враги нового порядка здесь, где крепка советская власть, просто не посмеют выступить… и честно говоря, думаю, это доведёт его однажды до греха…
Алексей кивнул.
- А… господин Никольский? Он ведь знаком с Лениным?
- Знаком. Конечно, знаком.
- И он… Тоже ведь важный человек?
- Очень важный. Хотя это сложно объяснить, какую важность он имеет.
- Я думаю, этот клей лучше. Только его использовать труднее, потому что сохнет быстро. Если приклеишь неправильно - потом замучишься отдирать. И если потечёт - засыхает потом безобразно. Это надо тонкую кисточку… А Леви и так ругается, что я у него все кисточки вытаскал… Я попробовал сам кисточку сделать, из волос, но получилось, честно говоря, ужасно…
Алексей оглядел пока ещё куцую мачту. Он уже проклинал себя за то, что взялся сразу за эту модель. Гораздо легче такой сложности работу испортить, и тем легче, чем ближе работа к завершению. Вот, уже один раз он едва не перепутал высоту для перекладины, хорошо, вовремя сообразил… Но, во-первых, эта модель была наиболее хорошо и подробно показана, во-вторых, чего греха таить, хотелось впечатлить друзей. В сравнении с тем, что мастерили Леви и Ицхак, было как-то стыдно начинать с маленьких парусных яхт… И может быть, если кораблик получится действительно очень хорошо, Аполлону Аристарховичу удастся продать его какому-то гостю из Голландии или Бельгии… Так хотелось сделать прямо сейчас что-то ещё, но надо было дать подсохнуть уже приклеенному, иначе так отлетит всё, и исправляй последствия своей нетерпеливости.
- Поставь пока руль, - посоветовал Ицхак.
Алексей взял детальку чуть меньше его ладони в диаметре, которая на первый взгляд казалась ему сделанной весьма неплохо и даже очень искусно, а на второй взгляд он неизбежно бывал ею недоволен. Колесо руля проворачивалось с трудом, но сделать руль цельным, вообще не крутящимся, он не согласен был никак.
- Ты, может быть, ещё и паруса хочешь убирающимися сделать? Зачем это нужно? Мне страшно тогда, что будет, когда ты будешь делать подводную лодку.
- Подводная лодка из дерева - это само по себе достаточно остроумно, - рассмеялся Алексей.
- Да, вот теперь мне совсем страшно. Ты, значит, подумываешь сварить её из железа?
Кроме того, как ни старался Алексей отшлифовать изделие, там и сям виднелись зловредные заусенцы и следы ножа, показывающие не очень аккуратную работу.
- Да лучше бы и не получилось. Другой материал нужно было, дерево не очень хорошее… Местами так просто дрянь… Но что уж нашлось… Ну если так уж недоволен, подстрогай ещё, может быть, успокоишься наконец…
«Или испорчу совсем… Но, тогда просто вырежу другой, и может быть, заново-то лучше выйдет…»
Нож соскользнул и полоснул по ладони. Алексей похолодел, чувствуя, как подступает паника. Это была первая царапина за всё время, сколько он уже работал с деревом, и он ведь каждый раз брался за инструменты со страхом, который, впрочем, становился всё слабее с каждым разом. Как-то один генерал, бывавший в Индии и ещё каких-то странах Востока, рассказывал ему о факирах, глотателях шпаг и других фокусниках, и объяснял, что никакого волшебства в их достижениях нет, просто часть из них основана на невнимательности зрителя, которого каким-нибудь ярким элементом отвлекают от тайных и незаметных для большинства действиях фокусника, а часть на действительной ловкости, знании, точной выверенности движений - так, по горящим углям бегут просто очень быстро, и они не успевают обжечь ступни, а ножи и шпаги засовывают в горло, точно зная, как не повредить при этом гортань. Просто эти люди научились идеально владеть своим телом, что достигается спокойствием духа и усиленными тренировками. Алексей думал теперь, что если уж некоторые люди умеют глотать огонь, лежать на гвоздях и танцевать на битом стекле, то и он может научиться куда как меньшему - ведь ему этими ножами не жонглировать и тем более не ходить по ним, всего лишь наловчиться таким аккуратным, отточенным движениям, при которых лезвие не коснётся его рук. Но всё же это случилось… Ицхак моментально, выдернув из-под одеяла простыню, обхватил ею его руку, спасая незаконченную модель, понимая раньше Алексея, что это-то расстроит его ещё больше…
- Тихо, не волнуйся, это не страшно. Леви несколько раз так ранился.
- Да, но… Кажется, всё же слишком глубоко…
Ицхак передавил пальцем основание ладони.
- Сейчас немного приостановится, смоем и посмотрим. Увидишь, что вовсе не глубоко. Не так и много крови. Тебе так просто кажется, потому что очень давно у тебя не было даже какой-нибудь мелкой царапины.
Алексей знал - врёт, чтобы его успокоить. Мелкие царапины - например, когда, играя, его царапала кошка - действительно не были страшны, хотя всё равно болезненны и саднили долго. Но нож для резьбы - очень острый, куда острее кухонного. Его начинало мутить - но пожалуй, скорее от страха, чем действительно от кровопотери. Слишком не хотелось снова в постель, снова целыми днями не мочь даже подняться или шевельнуть рукой, после того, как выкарабкался, и столько времени получалось держаться на этом уровне - уровне почти здорового человека… Опять… Так торопился с этим кораблём, словно чувствовал… и всё равно не успел… И неизвестно, когда теперь закончит…
- Давай, надо подняться. Я тебе помогу…
Алексей поднялся на ноги и тут же неловко рухнул на кровать со сбитым покрывалом. Ицхак взял его вторую руку, заставил прижать рядом с его пальцем.
- Я сейчас найду, чем обработать, найду бинт… Скоро и Аполлон Аристархович придёт… Только успокойся, ладно? Я по Леви заметил, у него всё гораздо лучше заживает, когда он не психует… Если б точно знать, что я мог бы быть донором и тебе!
- Твоя кровь нужна Леви.
- Ничего, у меня её много. Но ведь если она не подойдёт, ты и умереть можешь… Может быть, Аполлон Аристархович всё же найдёт кого-то из твоих родных? Почему ты так и не скажешь, знаешь ли ты что-нибудь о своей семье? Если кто-нибудь из твоих родных жив, это ведь может быть твоим спасением!
Алексей думал об этом, на самом деле. Часто думал. Может быть, можно б было привезти сюда хотя бы кого-то одного, Ольгу, Машу… Но наверное, всё же это слишком опасно. Кроме того, вовсе и не обязательно это поможет… Аполлон Аристархович, рассказывая о тех исследованиях его болезни, что делали врачи прежних эпох, говорил, что, по-видимому, хоть болезнь и передаётся по женской линии, однако в крови женщин же есть что-то, что подавляет болезнь. Мужская кровь этого компонента лишена. Пока сложно сказать, почему некоторые мальчики, как Ицхак, всё же рождаются здоровыми, возможно, им достаётся «здоровая» половина крови матери. Так же по-видимому, если одни дочери несут в себе склонность к этой болезни, то другие здоровы совершенно, потому что потом ни один из их сыновей и внуков не показывают таких признаков. И никакого способа отличить заражённую девочку от не заражённой нет, покуда у неё не появятся дети, при чём желательно не один раз, и именно сыновья. Значит, лучше б было, если б у него, как у Леви, был здоровый брат, чем сестра, которая, возможно, тоже имеет в своей крови эту болезнь, и хоть сама ею не страдает, однако помощь эта может быть не столь эффективной.