Приёмыши революции

Теплота и уют понемногу согревали бывшего цесаревича, и мысли его стали очень вялыми, медлительными, словно им надоело роиться у него в голове, и они решили отдохнуть. И уже практически засыпая, он опять подумал о Никольском. Действительно, хочется надеяться, что они ещё увидятся достаточно скоро, либо что новая жизнь, это новое место и тот человек, заботам которого он теперь поручен, отвлекут его от этих непростых, будоражащих душу мыслей. Слишком хочется придти к какой-то определённости, к какому-то твёрдому знанию, мнению, однако сейчас это совершенно невозможно. Верно, оттого, в самом деле, что так резки и пугающи эти перемены, он готов сейчас скучать по каждой детали привычной, хоть и постылой до того жизни, и оттого кажется, что человек этот вовсе не злой, что не злой и Яков Михайлович, и вообще ни за что и ни на кого он не готов держать зла. Если б только можно было снова быть всем вместе, и не ждать для себя никакой опасности…

Он выпал из забытья от звука - скрипнула открывающаяся дверь. В неё просунулась любопытная, улыбающаяся старушечья голова, заставившая его сразу подскочить на постели в изумлении. В совершенно седые, собранные в пучок на затылке волосы был вплетён красный цветок, да и тёмные глаза этой, верно, не менее чем семидесятилетней женщины были задорны, искристы и даже, как ни странно такое говорить, кокетливы.

- Ох, извини, - старушка смутилась, - будить тебя не хотела… Отдыхай, я уже исчезла! Если не проголодался, конечно. А то обед через пять минут.

- Нет-нет, я не сплю… Ну, уже не сплю. Но больше и не хочу. Конечно, к обеду я непременно буду. Только… мне б переодеться, наверное, а лучше и помыться… Но у меня нет другой одежды.

- Нашёл проблему, - старушка прошла к шкафу и распахнула его, - а это что? Ну да, полки покуда почти пусты, это то, что у Ицхака взять можно было, потом-то уж купим, что надо… Я зашла, по правде - ну, кроме того, что посмотреть на тебя, спросить - любишь ли ты птичек? У меня в комнате две клетки с птичками, я как могу берегу их от Ицхаковых кошек, могу одну поставить у тебя. Можешь, конечно, присоединиться к клану кошатников, тогда будет, правда, посложнее… В общем, сейчас мне скажи - сможешь переодеться сам или позвать на помощь Аполлона Аристарховича? …Так, вот с сего момента и на будущее запомни - здесь стесняться просить помощи строжайше запрещено, как и утаивать что-либо о самочувствии. Аполлон Аристархович - врач, поэтому даже если у тебя всего лишь мизинец заболел или в носу засвербело - он должен об этом знать.

Алексей улыбнулся. Он уже косвенно понял, что в доме, кроме него и доктора, живёт и кто-то ещё, и этот факт его очень тревожил. Кто эти люди, как отнесутся к нему, перед скольки людьми ему придётся испытывать стыд за свой вынужденный обман и неловкость от того, что они, не родня ему и не домочадцы, вынуждены держать его рядом с собой и заботиться. Однако такое приветливое обращение от второго человеке в доме понемногу прогоняло мрачные мысли, и давало надежду, что его существование здесь будет весьма сносным, если уж счастливым ему, по понятным причинам, не бывать.

Аполлон Аристархович явился менее чем через минуту, и, помогая Алексею переодеться, повторил слова старушки, прибавив:

- Я, Антоша, тем здесь и занимаюсь, что изучаю редкие болезни крови. Потому-то, хотя для всех ты сирота Антоша, родства своего не знающий (они хоть ребята все разумные и порядочные, но меньше знают - крепче спят), мне ты родословие своё должен будешь в подробностях рассказать. В особенности, как ты понимаешь - кто из твоих родственников страдал той же, что и ты, болезнью. Ты ведь знаешь уже, что болезнь эта - наследственная, а законы её передачи требуется ещё изучить.

- По правде говоря, - вздохнул Алексей, - хотя родословное древо наше я вам обрисовать могу, однако не могу в точности сказать, кто из моих родственников болен так же… Ведь речь идёт о тех родственников, что живут не в России, сам я их не видел, а маменька с папенькой не любили говорить со мной о моей болезни. Я только знаю, что унаследована она по материнской линии, однако поражает исключительно мальчиков.

- Ну, не совсем всё же исключительно… Да, коляска у нас на дом, к сожалению, одна, и в настоящий момент в починке, но в некотором количестве имеются вот такие приспособления, - доктор протянул мальчику костыль с опорой для руки на вершине, - в случаях, когда боль не сильная, передвигаться поможет. В случае, когда боль сильная - следует оставаться в постели, принесём в постель и пищу, и судно, и книги или что-нибудь ещё для развлечения. Не геройствовать, договорились?

Так, опираясь на костыль одной рукой и поддерживаемый доктором под другую, Алексей и дошёл до столовой, где собрались уже все - за столом сидели четверо, включая уже знакомую ему старушку, высокая русая девушка в переднике разливала по тарелкам суп.

- Ну вот, друзья, поприветствуем Антона, нового члена нашей маленькой бодрой команды! - парень лет семнадцати, носатый и буйно кудрявый, начал подниматься, но сел обратно под строгим взглядом Аполлона Аристарховича, - сиди, Леви, все как-нибудь и так поймут, что ты вежливый! Знакомься, Антон, это Леви и его брат Ицхак, - Ицхак, прежний хозяин надетых на Алексее вещей, и, если верить выданным рекомендациям, любитель кошек, был младше брата лет на пять, в остальном же его точной копией, - это Миреле, - девушка с пышными медно-рыжими волосами, место рядом с которой предназначалось Алексею, улыбнулась и протянула руку… в пространство мимо Алексея, - да, Миреле повезло ещё менее, чем тебе. Помимо того, что она страдает той же болезнью, что и ты - что действительно крайне редко встречается у девочек - она ещё и ничего не видит. Ну, с Лилией Богумиловной вы уже, как понимаю, знакомы… И Анечка, моя верная, расторопная и сообразительная помощница.

Обед прошёл в весёлой, непринуждённой атмосфере - Ицхак, сидящий напротив Алексея, продолжал, несмотря на все увещевания Аполлона Аристарховича, болтать с набитым ртом:

- А ты сам откуда? Издалека, наверное? Мы с братом местные… Как окрепнешь достаточно, мы тебе Москву покажем. Если захочешь, кстати, можешь к нам переселиться. У нас комната большая, и втроём не тесно будет. А веселее уж точно. У нас три кошки! Мы научили их прыгать через обруч. Они невероятно умные!

- Вы их разбаловали, - вставила Лилия Богумиловна, - они врываются ко мне и терроризируют бедных кенаров, садятся вокруг клетки и смооотрят… Бедные птицы! Щеглы, хорошо, под потолком висят, надо и эту клетку подвесить, хотя она тяжеловата…

- У нас много глины для лепки, можем дать! Мы с Леви слепили вдвоём собор Василия Блаженного, почти похож… Так-то он больше любит фигурки зверей лепить, а я - автомобили… Пока, правда, только три - леплю больше по картинкам, гуляю-то редко… Если получится маленькие кисточки купить, то и покрасим. Если Леви сам всё не покрасит, он это прямо обожает…

- Леви ещё божественно играет, - проговорила с улыбкой Миреле, - он и со мной занимается. Аполлон Аристархович распорядился поставить второе пианино в моей комнате…

- Вы - играете? - поразился Алексей, краем глаза наблюдавший, и стыдившийся такой нескромности, хоть она и не может этого видеть, как она ест - медленно, однако же сама, безошибочно находя на столе все приборы и поднося ложку ко рту, - но… как?

- С трудом. Однако это возможно. Меня начал учить ещё дядя, мать просила его об этом, в надежде, что это поможет мне заработать на кусок хлеба… Всё же в музыке главное слышать, а не видеть.

- А слух у Миреле великолепнейший, - отозвался Леви, - она невероятно талантлива!

Девушка зарделась.

После того, как с едой было покончено, Анечка встала и разлила по большим стаканам ароматно благоухающий чай, а перед Леви, Миреле и Алексеем поставила так же маленькие чашечки с чем-то красным.

- Пейте-пейте, - кивнул Аполлон Аристархович, - не слишком вкусно, признаю, однако есть мнение, что при вашем недуге помогает употребление продуктов красного цвета. Возможно, это и изрядное преувеличение, однако это в любом случае витамины. Один мой друг обещал достать гранатов, они-то, думаю, понравятся вам больше…