Вопрос веры

– Один центаврианский телепат сказал мне, что нормалы очень преувеличивают всеведенье телепатов. Что приписывают им то, что видят исключительно сами, исходя из своих страхов… Вы не согласны?

– Да не знаю. Век бы их не знать, что ли. С этой их… религией святого Байрона.

– А Байрон здесь при чём?

– А Байрон у них всегда при чём, - голос Зака снова стал из усталого злым, - говорю же – религия. Главное, семнадцать лет прошло же уже, главное, из них половина и не знала его лично… Что в нём такого, а? Морда и пафос? Жил как дурак и умер как дурак.

– Зак. Вы тогда служили на Вавилоне… У вас с ним… были какие-то счёты?

Зак посмотрел на Дэвида тусклым, тоскливым взглядом.

– А тебе зачем это знать, парень?

– Не знаю. Просто… хотя я уже очень давно знаю эту историю… в общих чертах… никто и никогда не спрашивал меня, как я к этому отношусь. И слава богу, наверное. Принято считать, что не телепата это вообще волновать не должно. Но я – не знаю, может, из-за Андо, Адрианы, всех, с кем мне пришлось работать из телепатов – начал воспринимать это… очень близко к сердцу. Вы сказали – «святой Байрон»… так иронично и презрительно, как многие это говорят. А я… мне неловко говорить, но я правда думаю, что он был святым. Считается, что трудно и почётно быть воином, сражаться, но по-моему, быть пацифистом и нести только мир – тяжелее. Потому что слишком много тех, кто посмеётся, посчитает ненормальным, скажет, что это глупо или даже неправильно… Слишком много тех, кто, из разных соображений, будет против. И как мало тех, кто способен понять. Как мало было тех, кто способен представить, как это – исповедовать и быть верным до конца… я не знаю, смог ли я бы так.

– Знаешь, Дэвид… Может, и правду говорят, что телепатам надо где-нибудь отдельно от всех остальных жить, потому что мира никакого никогда не будет. С другой стороны, от всего, чего там не понимаешь, не отгородишься. Нормалы тоже не все одна семья, религия, политические фракции – что-то да разделяет. Я об этом, конечно, не люблю думать… но сейчас-то заставляют… Может, сейчас если б вернуться назад – я и передумал бы рейнджером быть, всё-таки это не армия тебе, тут думать надо, много думать. В армии всем параллельно, что ты думаешь, служи и молчи. А здесь только заметит кто с постной мордой – и с души не слезет. Потому как вдруг неспокойный дух мне помешает… Опять же, чужую веру осуждать – это для рейнджера дело последнее. Да только ведь он не бог…

– Вален тоже не был богом.

– Вален – это… Вален.

– Ага. Знаете, за что ещё я не люблю религию? Для людей это просто ещё одна форма того, как можно любить мёртвых и презирать живых. Чтобы бога чтили – надо, чтобы он был где-то там, был велик, беспредельно силён и недоступен человеческому пониманию. Либо жил во времена такие, какие и в летописях не всегда найдёшь. Когда люди молятся, они говорят: боже, услышь меня, боже, пребудь со мной, боже, не оставь меня… Но когда они слышат, что где-то есть живой, из плоти и крови бог – этого они не принимают, это у них повод для злословия. Мне думается, когда Христос говорил: «Если вам будут говорить – там Мессия, или там – не верьте», имел в виду лишь – не позвольте любому, кто пожелает, использовать вашу веру в своих целях… А люди поняли это уж очень по-своему. Уже очень многие сказали: «Христа, конечно, чтут, но если б он сейчас пришёл – его бы снова распяли», а всё не доходит. В борьбе с лжепророками не пропустите пророка истинного. Некто Савл так уже, как выражается Ада, лоханулся.

– Дэвид, как тебя твои родители выносят?

– Что?

– Наверное, правильно это… Обычно дети стесняются что-то взрослым говорить, мол, они больше прожили, они больше знают. Но со мной не тот случай, я мудрости не нажил, одни проблемы. Я же как всегда думал – вот, я человек простой, и всё у меня просто… И жить буду, как все живут – родился, учился, работал, потом женюсь, детишек заведу, потом на пенсию выйду, буду в кресле-качалке сидеть, жаловаться на ревматизм… Никаких там тебе страстей и трагедий, про это только в книжках пишут. Ну, и вот любовь… это что такое? Любовь и любовь… Как ты описал – как у всех обычно. А не как у Табер. Я вот такую, первую, ждал, не должна была ко мне такая вторая-то придти. Говорят, можно всю жизнь прожить и не понимать, что ты кого-то там любишь, даже и слово такое в голову не придёт. Потому как есть то, чего не бывает, и всё. Опять же, хорошо всё в теории-то вот так представлять, схему себе придумать, а дело иметь приходится с людьми живыми, не со схемами. Потому и отношений у меня, считай, не было никаких – не знал, как подступиться к их заведению. Потому, думал, и пялюсь на неё при всяком случае – чего ж на красивую женщину не пялиться, когда уже месяц ни красивой не было, ни какой вообще. Физиология же. Вот так стоишь, бывает, пялишься, она там сделку какую-нибудь, как всегда, сопровождает – и не заметишь, как у тебя какой-то воришка бумажник слимонил. Люлей от шефа выхватишь, полегчает. Вообще хорошо, что у неё все мозги в эту сделку уходят, а то б выхватил хорошо если по морде, не по чему другому. Шеф, конечно, где мужик хороший, а где и падла. У него философия простая. У мужика одно средство от проблем – бордель называется. Мужику, мол, без секса нельзя, он от этого нервным становится, так что воздержание у нас в СБ запрещено законодательно. Так что ноги в руки и… А то ещё раз увижу такого мечтательного – и не надейся, что уволю, сразу убью. Он и отцу твоему ту же философию проповедовал… Ты только не думай, это ещё до твоей матери было… Ну, правду сказать, оно помогало. Не совсем, но помогало. Думал, всё-таки выбью дурь из головы, ну, не я – так шеф выбьет… Скажи я ему – мол, в телепатку влюбился – так он бы мне показал, и кузькину мать, и где раки зимуют. Но есть же такие женщины – их ведьмой назвать не оскорбление, а так, жизненный факт. Я к ней и не подходить лишний раз старался, такого мне только позора не хватало… Но хотя и понимал, конечно, что мне-то ничего не светит – а зло-то брало… Когда ребята про Коша шутили – не брало… Это-то может быть даже и уместно, хотя что бы ворлолнцы в этом понимали, у них этого, поди, нет, за древностью и бестелесностью… Но что вот, она-то, такая, в нём, таком, нашла? Что он ей такое дал? Разве он мог её защитить? Да я даже не знаю, на кого я злюсь. То ли на него, то ли на неё, то ли на себя. По мне так вот лучше всего, когда всё идёт как идёт. Чтобы я и дальше на неё пялился, а она на ворлонцев своих молилась, а мне шеф выволочки устраивал. Глупо это, конечно – виноватых искать… Я и на отца твоего злился – прав был шеф, нечего было эту Локли на своё место назначать! Жесты примирения, это всё понятно, а только нечего бабе на таком посту делать. Это ж додуматься – самой Бестера на станцию пригласить… Так и скажи, что мозгов не хватает самой разрулить… Синклер бы нашёл, что придумать, и отец твой нашёл бы, и Ивановой бы кто сказал такое – что можно Бестера самим позвать – так я бы не хотел там рядом оказаться при этом… Потому и не смог я дальше на станции оставаться – понял, не прощу. Не приехал бы этот – они б не взбунтовались, и пусть ушла бы она с ними куда-то в свой телепатский рай – но хоть была бы жива! Так что чего упрекать, что я телепатов не люблю… я и себя не очень… Ладно, хватит исповедей с тебя, пойду, у меня дела, как-никак.

Он ушёл, а Дэвид сел на его место и сидел так долго… Он пытался осмыслить, представить себе всё это, получалось плохо, чтобы не сказать – вовсе не получалось. Можно б было сказать – Зак человек очень одинокий, и злится на себя за то, что понимает это, что не может приучить себя от этого одиночества не страдать, как это сделали все. Может быть, потому он и не любит телепатов, что считает их по определению, по изначальным свойствам куда более неодинокими, чем все обычные люди – а ведь чем они заслужили это, просто родились… Дэвиду и прежде иногда думалось, что больше всего желчи на всяких сектантов, величающих друг друга братьями и сёстрами, выливают те, кто на самом деле завидует, кто сам хотел бы так, да не смеет…