Страница 49 из 183
— Сейчас, я так понимаю, вы будете рассказывать бракири, что полицейский не может быть преступником?
Это тоже было жестоко и справедливо. После всех её предположений о связях Альтаки с преступностью, хотя бы в прошлом.
— Но он не может, просто не может!
— Алиби нужно дотошно проверять и подтверждать, госпожа Дайенн. Вы хотите сказать, что Зирхен мог смотаться отсюда до Тракаллы, Амфиса и Яришшо, а Алварес не мог?
— Провернуть подобное — не минутное дело.
— Справедливо. Для обоих.
— Но Алварес не телепат…
— Как и Зирхен. А когда у нас появились основания полагать, что источник ментального поля, руководитель этой неведомой банды и тот, кого называют Вадимом — одно и то же лицо? Реннар полагает так, а я бы не спешил с заключениями.
— Один отзвук имени — не основание подозревать…
Старый бракири нетерпеливо повёл тощими плечами.
— Разумеется. А для кривотолков и недоверия — основание. В чём вы с напарником отвратительно похожи — это в убеждённости, что невиновного защищает правда. Моя долгая и богатая на события жизнь говорит однозначно — правды недостаточно. Поэтому самое лучшее для вас сейчас — держаться от этого дела подальше. Меньше поводов для всяческих инсинуаций. И если вы не будете добивать без того выбитого из колеи господина Алвареса пересказом нашего разговора — у него будет меньше соблазна натворить каких-нибудь глупостей.
Зендамор был миром, около полутора веков находящимся под минбарским протекторатом, что пошло ему исключительно на пользу. На момент, когда минбарцы в своём освоении космоса наткнулись на эту планету, зенды как раз пребывали в бурных переживаниях, не будет ли изобретение паровой машины столь греховным, что призовёт на их головы новые кары с небес — когда-то развитый, вступавший в космическую эру, мир последним разгулом Теней тысячу лет назад был отброшен в каменный век, из чего сделал своеобразные, увы, в духе многих номинально разумных рас выводы — всё зло от цивилизации, вся надежда на милость богов и неукоснительное следование традициям предков. Всякое изобретение, всякое изменение в привычном укладе вызывало острые бурления и очередные, вдобавок к многочисленным войнам, прореживания популяции. В общем-то, зендам очень повезло, что нашли их именно минбарцы, для которых обращение слабого соседа в рабство не сочеталось с заветами Валена, а интеллекта собственного правительства уже хватало сообразить, что бодаться с технической мощью таких гостей бесперспективно от слова вообще. В итоге сошлись на том, что минбарцы получают весь квантиум, которого на самой планете было немного, а вот на двух её спутниках — просто греби лопатой, и значительную долю в добыче рыбы и морепродуктов, строят на одном из спутников военную базу, а на планете — несколько городов на побережье, а взамен не допускают на Зендамор других инопланетян и не навязывают зендам свою религию. Что-либо навязывать у минбарцев и мысли не было, но культурное взаимодействие так или иначе происходило, а если точнее — минбарские учёные энергично занялись исследованием памятников эпохи до нашествия Теней, а это всё-таки неосуществимо без участия местных жителей, и овладение собственной историей и наследием довольно сильно способствовало распространению секуляризма в зендском обществе. Не говоря о том, что традиции предков раз за разом проигрывали новым материалам, машинам, эргономичной энергетике. Довольно скоро и пункт о нежелательности присутствия других рас забылся — хотя торговлю зенды по-прежнему вели через минбарцев, сами они стали проявлять всё больше интереса и участия не только в экспорте, но и в импорте. Имел Зендамор и некоторую туристическую популярность — преимущественно у любителей водного спорта и альпинизма, благо, минбарцы бдительно следили за тем, чтоб гости не наносили вреда экологии и не раздражали местное население (второй пункт для местного населения, впрочем, был весомее, экологию нередко требовалось защищать от них самих).
На Зендаморе уже было централизованное управление, но централизация эта была, конечно, всё ещё неполной и формальной, в разных областях и странах были разные языки, обычаи и религиозные нормы, и зенды всё ещё охотно повыясняли бы, у кого это всё круче, с оружием в руках, если б не необходимость считаться с неодобрением минбарцев. Выгоду от приобщения к достижениям цивилизации они уже прочувствовали и терять её не хотели. Во всяком случае, город, в который предстояло направиться Алваресу, Дайенн и отряду Лальи, считался всепланетной столицей и с этим никто особо не спорил. Это был, собственно, крупнейший город на планете, его население приближалось к миллиону, это был центр научной мысли и торговли. Культурными центрами для зендов, конечно, были другие города — столица всё-таки была осквернена наличием двух минбарских храмов и одного дразийского.
— Исторически инопланетники селились отдельными кварталами, — объяснял Анхи по дороге из космопорта, — начиная с нас самих. Но последняя война Изначальных смешала многое. Прибывало много беженцев, так или иначе нужно было их размещать… Многие, особенно из отсталых миров, готовы были селиться на незанятых территориях, их здесь много, но это невозможно — медицинская помощь и постоянный обмен информацией для воссоединения семей доступнее в крупных городах. Большинство, конечно, вернулись на родину, но некоторые остались — нашли здесь работу, не хотели возвращаться в выжженную Тенями или ворлонцами пустыню. Много прибыло в центаврианскую войну, и не только нарнов — нарны в большинстве своём вернулись, а вот голиане и антарины по родным мирам, кажется, не тоскуют. Нужно признать, зенды стали гораздо менее ксенофобными, в больших городах они способны поддерживать с инопланетниками добрососедские отношения, а не просто мириться с их существованием. Но есть то, что для них всё-таки чересчур…
Дайенн в это время смотрела за окно, на проплывающие мимо ряды плодовых деревьев, плоды которых, правда, в галактике не находил съедобными никто, кроме, неожиданно, пак’ма’ра. Они отзывались об этом продукте, как об очень питательном и бодрящем. Одна из преподавательниц Дайенн, иногда тренировавшая группы рейнджеров-новобранцев, говорила, что стоило бы увеличить экспорт на Мипас, может быть, тогда они однажды увидят бодрого пак’ма’ра.
— Следует отдать зендам должное — они не лезут в чужие дела. Они не позволяют себе вмешиваться в то, что происходит в доме, в который они не вхожи, а дома инопланетян для них в большинстве своём таковы. Но раз уж это стало известно — теперь разговоры так просто не унять, народ волнуется… Понимаете, у зендов очень нервное отношение к смерти и мертвецам. Возможно, это наследие древних войн, в том числе разгула Древнего Врага, когда было больше мертвецов, чем рук, которые могли бы их похоронить. Смрад и эпидемии произвели на них сильное впечатление… Их обычаи требуют, чтоб мертвец не был в доме ни одной лишней минуты, всем инопланетникам они сразу поставили условие — никаких кладбищ, усыпальниц и мавзолеев вблизи их поселений, все трупы должны кремироваться в день смерти, а места захоронения праха должны располагаться не менее, чем в ста километрах от крайнего жилища. А лучше больше, ведь иначе поселение не сможет расширяться, они называют это «мертвец преградил дорогу». Даже рыба и продукты забоя не должны находиться в доме дольше суток после умерщвления, поэтому животной пищи они едят мало — это требует слишком суровых санитарных норм…
«Я умру здесь с голоду», — грустно подумала Дайенн.
— Они уже кремировали… тело?
— Нет, нам удалось уговорить их не делать этого, на условии того, что мы забираем тело на свою станцию за городом и в целом займёмся решением… этого вопроса.
— И какого решения они ждут? Запретить этому Хистордхану… кто он вообще, кстати? — коллекционировать трупы, велеть ему выселиться из города или вообще с планеты?
Анхи снова обернулся, едва не поддев одним из острых рогов гребня глаз Алвареса. Всё же мастера порой слишком вычурны в формировании своих гребней, невольно подумалось Дайенн.