Наследие Изначальных

Лексто распахнул дверь и сперва отпрянул — на него дохнуло могильным холодом подземелья. Ступени вели вниз.

— Чем-чем, но канализацией оттуда как раз не пахнет…

Включив фонари на лазерных пистолетах, напарники один за другим шагнули в жадную холодную темень. Дайенн повела носом.

— Сдаётся мне, прямо по курсу у нас кухня. Шарики они готовят здесь, реагенты подвозят пораздельно, тоже по-своему удобно.

— Они же пахнут едва уловимо, пока в огонь или горячую воду не бросить! Ты так хорошо чувствуешь запахи? Хотя, это для вас нормально, Ганя у нас был санинспектором кухни, понимал, когда что-то испортилось, раньше, чем кто бы то ни было… А ты ведь алкоголь, наверное, никогда не пробовала?

Да, бар — это не приятнейшее из мест, но и не самое мерзкое, и дело не только в темноте и зверском холоде. Наверное, если искать, что назвать запахом зла, то это будет один из очень убедительных вариантов. Тему наркотических веществ в курсе обучения Дайенн до сих пор вспоминала с содроганием — пожилой преподаватель лекарственной науки, худой и прямой, как жердь, доводил студентов до нервного тика, требуя безупречного знания особенностей влияния каждого вещества на организмы разных рас. С учётом, что одно и то же вещество для одних может быть безобидной вкусовой добавкой, а для других — предметом теневой торговли и криминальных разборок, задача та ещё. Ей ещё повезло с родителями-травниками, хотя бы растительные алкалоиды она сдала неплохо, и хотя бы, благодаря книге деда о земных опиатах, она не пришла в шок от самого того факта, во что в конечном счёте могут превратить благие дары вселенной, облегчающие боль страдающим. Но после демонстрационного фильма о том же элкеате рвало всю группу, и она не отстала от коллектива.

— Конечно, нет! Я ведь минбарка! Ну… так воспитана. Родители, понятно, формировали наш рацион с учётом нашего отличия от минбарцев, но алкоголь в него, сам понимаешь, не входил. Им достаточно хлопот было и с приготовлением мяса, знаешь же, минбарцы едят его очень мало, а у нас оно — основа рациона. Пожалуй, это для меня… ну, самый яркий образ любви родителей к нам. Как они готовили нам пищу… Вдумчиво, торжественно, постоянно сверяясь с рецептом. Словно важнейший в жизни ритуал… Так же, как готовили ванну для мытья. А потом мама так нежно, бережно расчёсывала наши волосы…

Она невольно передёрнула плечами — как светлый, святой образ из детства диссонирует сейчас с тем неприглядным настоящим, с которым им приходится иметь дело. Отдельные гурманы употребляют шлассенские шарики, отщипывая от них маленькие кусочки и раскуривая в специальных длинных извитых трубках. Но основной способ их применения — растворение в горячей воде. Оттого в некоторых мирах торговля ими долгое время шла практически легально — дельцы на голубом глазу утверждали, что продают банные припарки. Ну да, дорогие — так разве ж кому запрещено торговать элитным товаром?

Туннель окончился массивной, сразу напомнившей о банковских сейфах дверью. Дверь украшала небольшая выпуклая вмятина — от удара, видимо, чем-то тяжёлым изнутри, но в остальном она выглядела не менее, если не более, неприступно, чем окружающая скальная порода.

— Ого… сколько кодовых замков сразу… Явно, вход только для специально приглашённых лиц.

— Сторонись, молодёжь, — оттеснил их сзади Ту’Вар, — кодовые, не кодовые… Я кодов не знаю, у меня лазерный резак…

Сзади слышался тихий лязг транталлилских пушек.

— Осторожней, Ту’Вар, с той стороны могут уже ждать и встретить стрельбой. Береги голову.

— Да уж не учи учёного…

Выстрелы не встретили. Лексто, перегруппировавшись, одним попаданием отключил ловушку — смертоносные нити, натянутые через весь коридор на разной высоте, разом погасли. Ему самому они не повредили ничуть — транталлилскую броню не в силах были разрезать даже они. В следующее мгновение, впрочем, Лексто снесло вылетевшим из стены копьём. Копьё пробило броню и пришпилило транталлила плечом к стене.

— Чтоб же вас, а… — Нерклу подошёл и, одной рукой вытащив трёхметровое, десяти сантиметров в диаметре древка копьё, освободил раненого товарища, — может, и правда ждали…

— И… всё? Вся торжественная встреча?

Дайенн осторожно выглянула из-за угла.

— Алварес… Тебе это очень не понравится… Очень…

Здесь освещение, хоть весьма скудное, было — грязно-жёлтый свет нервно мерцал, но разглядеть открывшуюся картину это совершенно не мешало. Коридор был завален трупами. В дверь в следующее помещение едва удалось протиснуться — порог был завален особенно щедро, один умер стоя, приколотый к дверному косяку ушедшим по рукоять в грудь кинжалом.

— Рин, снимай отпечатки… Так, похоже, крови нет и здесь… У этого сломана шея, у этого… да, проще сказать, что не сломано, надо ж так человека в узел завязать… Здесь немного крови есть, разбита голова… Но для такой кровопотери маловато…

Под ногами хлюпала грязь — разлитые из разгромленных ящиков вина, распотрошённые мешки с табаком и не только, и в этой грязи застыли скорчившиеся тела… Вадиму казалось, что он уже готов к тому, что увидит в следующей комнате, но все же вздрогнул, почувствовав, что холод подземелья добрался до сердца.

— Опять…

Кровавая надпись во всю стену, тот же знак-подпись, и снова пятеро на потолке — застывшее на лицах выражение дикого ужаса, торчащие из рук, ног, плеч кинжалы и выломанные из конструкций стен металлические штыри… В соседней комнате — за такой же внушительной толстой дверью оказалась неожиданно маленькая каморка — были обнаружены живые. На Дайенн из темноты глянули огромные испуганные глаза на наивном розовом лице — денет*.

— Вы пришли убить нас или освободить?

— Полиция Альянса. Вы что-то знаете о том, что здесь произошло?

Денет мотнул головой.

— Мы не видели. Мы не могли даже слышать звуков того, что там происходило — эта дверь слишком толстая, чтобы через неё проходили звуки. Я слышал очень сильные ментальные всплески, я знал, что там происходит что-то невероятно страшное, что кто-то убивает всех этих скверных людей… Но я не могу знать, кто это был, мои способности очень слабые, я совсем немногое могу слышать через стены.

— Выходите… Можете идти? Господи… хотела сказать — «Только не смотрите на это», но как не смотреть, если это — везде…

Денет подполз к двери.

— Я понимаю… Вам хочется уберечь меня, потому что вы знаете, что мы против насилия. Но хотя всё это очень печально и нехорошо, я переживу. Они все были очень скверными существами, я не могу сожалеть о их смерти. Они держали нас здесь, били, не давали нам есть. Когда умер мой брат, они даже не похоронили его, они разрезали его тело, изжарили и съели! Нет, я не могу о них жалеть. Пожалуйста, помогите выйти остальным… Особенно ему, — он кивнул куда-то в темноту позади себя, — у него кончается его воздух, он может скоро умереть. И человеку, он очень ранен…

— Алварес, я с ними, заканчивайте тут без меня. Ребята, помогите…

Когда раненых вынесли из каморки, Вадим снова невольно содрогнулся. Жаль, очень жаль, что он не имел возможности поговорить с этими молодчиками живыми, сколько раз и как он нарушил бы протокол в процессе допроса… Землянин — совсем мальчишка, а тело — сплошная гематома… Гроум — худой настолько, что сравнение с концлагерями выглядит мягким… Невероятно вообще, чтобы гроум мог похудеть до такой степени… Голианин-старик — настолько древний, что кажется, вот-вот рассыплется, как мумия… Тракаллан с оторванной конечностью, без сознания от метанового голодания…

— Я знаю, что здесь были и ещё пленники… Скажите пожалуйста, они не мертвы?

— Мы больше никого не нашли.

По-видимому, думала Дайенн, помогая транталлилам мастерить из обломков столешницы носилки, эти — нераскупленный неликвид. Неизвестно, что с ними собирались делать — приобщить к какой-нибудь местной грязной работе или просто заморить по личной злобности натуры, но в любом случае они были обречены.

Старик с ненавистью посмотрел в потолок, что-то прорычав на родном языке.