Наследие Изначальных

…Элайя наклонил голову, продевая её в кольцо цепочки.

— Так говорить неверно. Никто не становится прежним, никто и никогда. И меньшее меняет нас бесповоротно.

— Ты понимаешь, о чём я. О том, что ты больше не говоришь, что знаешь, кто мы. Только не извиняйся за это, прошу. Это не твоя вина.

— А вот это как сказать. Потеря памяти — это бегство от себя, в моём случае это уж точно так. И хотя возвращение памяти — это боль, но боль, приносящая облегчение. Признать свои грехи, покаяться в них и знать, что всё в надёжных руках — и моя жизнь, и моё будущее. Если Бог, через всё, что было, привёл меня обратно к вам — значит, никогда, в самые чёрные минуты, Он не забывал обо мне. Бог знал, что я справлюсь, когда сам я об этом не знал. Он и твоими устами говорил мне это.

Говорят, что надо с терпением относиться к тем, кто, столкнувшись с испытанием, превосходящим его моральные и физические силы, обращается к этому самому духовному опиуму, находя невнятное утешение в том, чтоб это испытание считать проявлением осмысленной высшей воли, имеющей некую цель, и даже в избавлении, совершённом вполне конкретными телесными, человеческими руками, видеть тот же небесный промысел. Говорят, но толку. Кто из говорящих знает о терпении столько, сколько он? Можно ещё вспомнить о том, как пси-способности считали сверхъестественным проявлением, в том числе и сами их обладатели считали себя отмеченными богом или дьяволом — кому что ближе. Не располагая научными объяснениями, люди находили для себя один вариант, самый лёгкий. Но сейчас, когда ответы даны, мистические покровы сорваны… Элайя знает, чей он сын, знает источник и своего дара, и своей болезни, что заставляет его упорно отводить в этой схеме место богу?

— Моими устами говорю только я, Элайя.

Тот только снова улыбнулся.

— Этот спор начался очень давно, и не сейчас ему заканчиваться. Ты как тогда не видел того, что вижу я, так не видишь и сейчас, когда я вижу больше. Помнишь, ты спрашивал меня, почему же Дэвид не верит в Бога, хотя Бог действует через него? Тогда ты ставил меня в тупик, действительно. Теперь я знаю ответ. Потому что Бог всегда у него за спиной.

Гроза ночью всё же разразилась. Грозы, особенно настолько сильные, в этих краях событие неординарное, и наверное, нельзя винить строивших эту гостиницу, что на подобные катаклизмы они не рассчитали. Вот и окна, омытые множеством дождей, ударов сломанных ураганным ветром ветвей не выдержали, и рассвет Дайенн и Эми встречали, спасая вещи от хлещущего в проём дождя, а потом стуча зубами и согреваясь чаем. Судя по невыспавшимся лицам, впрочем, тяжёлая ночь была у всех — гром грохотал так, что угрожающе вздрагивали стёкла. Коса Махавира была мокрой — он объяснил, что ночью выходил погулять. Ни одному нормальному человеку не придёт в голову гулять в такую погоду, но Махавир просто отмахнулся заявлением, что его можно вычеркнуть из перечня нормальных, по итогам этого процесса он даже сам за это проголосует всеми четырьмя конечностями, а пока хотел бы просто вытянуть эти конечности на кровати и не шевелиться вообще вплоть до отбытия на Кандар. Грешно, но он просто уже устал от этого дела. Оно завершено, слава всевышнему, вот остаток времени он и посвятит осознанию этого прекрасного факта.

— Ты поэтому решил делегировать в сопровождение Лалью? — сочувственно спросила Дайенн, — хочется поскорее… отмежеваться?

— Оформить этот… как его… акт приёма-передачи, в общем, смогла б и хорошо обученная обезьяна. Это простая формальность — наш представитель должен поставить пару закорючек, не своих даже, а факсимиле Альтаки, забрать все бумаги и похлопать Элайю по плечу на прощание. Нет абсолютно никаких священных предписаний, что это должен быть именно я. Или тем более чтоб пёрлись мы все толпой. Там целый отряд рейнджеров, там этот Проводник — мало что телепат, он и физически вполне дюжий молодец, из воинов, кажется. Если б даже Элайя и захотел что-то отколоть… хотя ожидать от него сейчас каких-то эксцессов, по-моему, может только больной. У него была куча возможностей избежать тюрьмы, начиная с того, чтоб просто не сдаваться.

— Ты мог попросить кого-то из нас, это не проблема… Впрочем, если Лалья не против…

— Да уж, — Г’Тор аккуратно ссыпал в бумажный пакет ещё горсть стекла, — я ему, если честно, немного завидую, другой случай увидеть своими глазами минбарскую тюрьму вряд ли представится в ближайшее столетие. Надеюсь, он потом всё в красках распишет. Хотя что я несу такое, Лалья — да не распишет? Месяц, не меньше будет тут и там по отделению стихийные пресс-конференции собирать…

— Я считаю, это правильный выбор, — Вадим повернулся к окну, тронул мелкую трещину в углу — тоже последствие ночного разгула стихии, — жизнь силовиков тоже, конечно, богата на впечатления, но в основном такие… однообразно неприглядные. Если ему любопытно, а ему уж наверняка любопытно…

— Не понимаю, — фыркнул Г’Тор, — почему это тебе, как родственнику, видите ли, нельзя! Что ты ему, в самом деле, бежать помог бы? С шаттла? Ха, посмотрел бы я на это. Причём это не прописано, я проверял, неписаный такой закон, только не понял, чей, минбарский или единого суда. Вроде на Лири во времена оны кого-то родной брат сопровождал — ничего, нормально. А общегалактические правила запрещают дела вести родственникам, а про сопровождение ничего не сказано. Ну и чего эти законники поганые так удила закусили? Хоть побыли б вы вместе подольше.

— Брось, Г’Тор. Ты думаешь, вот именно за дорогу туда мы наговорились бы вдоволь перед разлукой, которая неизвестно, сколько продлится?

— Да, с другой стороны это, наверное, только растравлять…

В номер вошли Дэвид и Диус, по очереди обняли Вадима. Пора выезжать…

— Это правда, что Виргиния и Офелия уже уехали?

— Нет, куда б они уехали? Ночью ни одного корабля не было, да по погодным условиям и флаеры не летали. Собираются, после обеда вроде их рейс. Но прощаться не поедут, если об этом речь.

— Можно понять… Виргиния сильная женщина, но в том, так сказать, и проблема. Подпортит там какую-нибудь не обезображенную культурой и тактом физиономию, головняков потом не оберёшься. Рейнджеры обещали, конечно, что базара при посадке не допустят, но есть такая братия, что хоть из дракхов кордон выставляй, бесполезно.

— Вот предлагали же отправку передвинуть на ночь, или вообще перевезти для отправки из Йедора…

— Ты серьёзно думаешь, что их бы это остановило?

— И то верно…

— Ладно, Сингх, отдыхай. Если вдруг отоспишься до нашего возвращения — начни что ли вещи собирать. К гадалке не ходи, Альтака скоро копытом рыть начнёт, когда мы уже в родное отделение…

Виргиния посмотрела на часы.

— Ну что, по моим расчётам, где-то сейчас они уже должны подойти к границе сектора Ворлона, развернуть систему — дело где-то получаса в оптимистичном раскладе. В не оптимистичном часа два, но тоже укладываемся, если никаких накладок не случится, просто на Лири охренеют сильнее. Будем надеяться, качественных записей не сделают, по идее излучение там такое… Такое. Передатчик уже на борту, активируется с запуском двигателя, на полный разогрев и приём-передачу координат ему тоже от получаса до часа надо, в идеале будут на середине пути, когда заветная кнопка будет нажата.

Алион поднял голову — за матовым пластиком купола на светлеющем рассветном небе бледно сиял кажущийся огромным диск Лири. Тонкая полоска облака — наверное, последнего заблудшего воина бесновавшейся ночью непогоды — пересекала его примерно в том месте, где и расположен тюремный комплекс.

— Всё это так рискованно, Виргиния, так хрупко…

— Да уж ничего не говори, а? Если по итогам этих дней я не слягу с нервным срывом — значит, правы те, кто говорят, что для меня нет невозможного. Но на самом деле даже если «обратный рейс» не состоится — и это будет приемлемо, если кто-то умудрится быть разом таким мозговитым, чтоб отследить сигнал, и таким безмозглым, чтоб заявиться после этого к Вентоксу, то мои им соболезнования. Но 15 килотонн и несколько обломков подходящих параметров должны прекратить все вопросы. Точнее, вопросов-то будет много…