Наследие Изначальных

— Они будут обязаны провести расследование, — вздохнул Алион, — и поиск или назначение виноватых — дело соблазнительное.

— Согласна. Мне вот тоже до того соблазнительна мысль свалить ответственность на Землю. Всё-таки не организовали никакой реальной диверсии они потому, что возможностей не было, а не в силу моральных качеств. Но земная взрывчатка — не основание, её сейчас по вселенной как у дурака махорки. Расследование зайдёт в тупик, Алион. Если мы всё сделаем правильно — оно зайдёт в тупик. При такой силе взрыва даже от крейсера могут остаться рожки да ножки, что говорить о мелком шаттле. Несколько хвостовых обломков и деталей с полуоплавленными серийниками, вроде бы похожими на нужные, довольно с вас и этого.

Кстати к мирно беседующим заговорщикам подошёл и пилот — Иржан Каро.

— К счастью, последними осмотр проводили дрази, осматривали бегло, больше трещали с сопровождающим. Значит, можно полагать, что они могли пропустить бомбы?

— Можно-можно, — хохотнула Виргиния, — молодец парень, отвлёк. Хотя насколько я поняла, и земные осматривали халтурно, больше возились вокруг сидений, уж не знаю, что там ожидали найти. Ну, больше халтурить не будут, но больше и не надо. Главное — что никто не нашёл передатчик. Да если б и нашли — не факт, что сумели б опознать как таковой.

Алион посмотрел на взволнованного центаврианина долгим задумчивым взглядом.

— Предстоящее пугает вас, господин Каро?

— Честно? Ещё как. Подготовка была поспешной, а само действо и вовсе занимает секунды. Чтобы аппаратура не успела засечь, что мы исчезли раньше, чем произошёл взрыв — это должны быть доли секунды, доли секунды между нашей телепортацией туда и телепортацией бомб и обломков, соответственно, оттуда сюда. В этом телепортационном туннеле, в этом даже не гиперпространстве, а некоем нигде мы и бомбы проходим почти одновременно, наша возможная смерть пройдёт сквозь нас и слегка толкнёт нас плечом… Это пугает, это правда. Но рейнджер готов к смерти и готов к тому, что никто из знавших его не будет знать, какой она была. Мы осознаём риск и осознаём, как велика за него награда. Если всё произойдёт именно так, как запланировала леди Виргиния, я стану первым центаврианином, кто достигнет ворлонских земель. Рейнджеру не пристала подобная детская гордость, и я приношу за неё покаяние, но всё же — мои предки попереворачиваются от зависти в гробах!

Иржан попрощался и отбыл — ему полагалось, получив дежурное благословение начальника смены, первому занять своё место, а к Виргинии и Алиону подошёл рослый и ширококостный минбарец с довольно густой чёрной бородой — Проводник Элайи, Грайелл.

— Всё готово настолько, насколько возможно при столь неудобных обстоятельствах, фриди Алион, — он поприветствовал в традиционной манере сначала соотечественника, затем Виргинию, — и дух мой спокоен, лишь одна мысль тяготит меня, о которой я и пришёл сказать. Не волнуйтесь, — эти слова он обратил к Виргинии, — я прекрасно понимаю, на что иду, и не нахожу это несчастьем. Если б и вправду нужно было умереть, одного слова фриди Алиона достаточно б было, чтоб я без колебаний сделал это, но возможность отправиться в новый мир, где сможешь прикоснуться к великому наследию древних, принести пользу — не назовёшь несчастьем.

Виргиния с некоторым усилием заставила себя прекратить разглядывать его густую растительность. Всё-таки, хотя волосы на теле у минбарцев иногда встречаются, но этот экземпляр прямо экстраординарен. Даже над глазами пробивается несколько жёстких чёрных волосин.

— Вы ведь не его ученик? Вы, кажется, ровесники?

— Верно. Однако поскольку мои способности проснулись много позже, на момент самого начала моего обучения фриди Алион уже вступал на первую ступень учительского служения, и присутствовал на уроках. Первая ступень предполагает лишь наблюдения за работой учителя, фиксацию успехов и неудач, разбор ошибок типовых и нетипичных. И скажу как на духу, никто не дал фриди Алиону материала для разборов больше, чем я.

— Строгость к себе — необходимая добродетель, Грайелл, но лишь пока не становится грехом против истины. Тебе позволительно не помнить более неуспешных учеников, но я-то помню. Как помню и более одарённых, которым бы хотя бы половину твоей настойчивости, твоей крепкой воли.

— Я благодарен за эти бесценные слова, фриди, однако истина требует и сознаться перед госпожой Ханниривер, что её родственник вверяется не лучшему из лучших, как она вправе б была ожидать. Происходя из воинов, душой я оказался ремесленником, не будучи одарён ярким талантом, чего-то достигал я преимущественно за счёт многократных повторений и благодаря поддержке фриди Алиона, отчего-то поверившего в меня и убедившего учителей поверить в меня.

— Лучшие из лучших, — Алион произнёс эту фразу с подобающим градусом иронии, — видят для себя в жизни иные, более великие задачи. Тебя не готовили в Проводники, Грайелл, однако твоя работа с больными детьми здесь может оказаться даже более полезной. Может быть, твой уровень невысок, может быть, ты не знаешь и половины техник, которые подобает знать Проводнику. Но у тебя доброе сердце и великое терпение. Такое терпение, которым не могу похвастаться я — именно потому, что мало знал в жизни неудач. Тебе мы можем вверить Элайю. И не сомневаюсь, и Элайя заключит, что может вверить тебе свой народ.

Грайелл покорно склонил голову с крупным, по-воински отростчатым гребнем.

— Нет ничего страшнее, чем не оправдать такую веру. Но за все годы нашего знакомства фриди Алион не давал мне заданий, с которыми бы я не справился — значит, справлюсь и с этим. И хотя миссия наша тайная, для всех мы будем считаться погибшими — возможность оказать помощь существам, нашедшим приют в том мире, испытавшим в жизни столько физических и нравственных страданий, будет достойнейшим способом оправдать столько доверия и чести, сколько выпало в жизни мне. В нашем мире целителей и поспособнее меня предостаточно. Если был у меня в жизни шанс совершить что-то великое, превзойти самого себя — то был лишь один, и фриди Алион сумел его для меня найти. И как я сказал, есть у меня лишь один камень на душе, лишь одна просьба, и если даже она покажется слишком дерзкой, я не могу смолчать. Речь о моей дочери, фриди Алион… Вы знаете, что она сейчас практикуется в клинике Лийри. Большой удачей было получить такую возможность, ведь она ещё так юна. Теперь она боится, что без фриди Мелиссы она не сможет там оставаться, ни один другой наставник не захочет такую юную и неопытную ученицу. Но ведь с фриди Мелиссой она изучала крайне сложные случаи… Элайя Александер был одним из её пациентов.

— О чём речь, Грайелл, я найду, кому её рекомендовать. Однако почему в этом возникла нужда? Куда отправилась госпожа Аллан, что не может взять ученицу с собой? Мне казалось, я знаю её ближайшие планы, и корабль её жизни прочно встал на якорь в Лийри?

Испуг и печаль заметались на лице целителя, словно тени ветвей в неспокойную ночь.

— Неужто вы ещё не слышали? Фриди Мелисса умерла этой ночью.

Тишина и сумрак почти пустого номера должны были успокаивать, расслаблять, но получалось наоборот. Это короткое прощание не далось легко никому. Хоть протокол и предполагал ограничение доступа гражданских лиц на космодром в момент отправки шаттла, на протокол, в полном соответствии мрачным ожиданиям Сингха, очень быстро наплевали. Разношёрстная толпа провожающих, журналистов, просто зевак, разрастаясь, как снежная лавина, заполонила собой всё от входа до шлюзов. Рейнджеры героически держали коридор, но чувствовалось, что с штатом как-то не рассчитали. Привыкли к минбарской дисциплинированности, чего уж там, ворчал Г’Тор, помогая Алваресу протащить за собой Дэвида и Диуса, словно ледокол на буксире — полицейская форма производила на собравшихся хотя бы какое-то впечатление. В разноязыком гвалте с трудом выхватывались отдельные фразы — благодарности, сопереживания, обещаний век не забывать, вопросов, разрешены ли в тюрьме письма и посылки, «и ещё одни самые последние вопросы» газетчиков… Кто-то говорил, что всё же видел на космодроме Виргинию. К чему? Она ведь ясно сказала, что эту вакханалию вполне способна представить, воочию наблюдать желания нет, судебного процесса хватило. Матери вправе проститься со своим сыном в тишине, наедине, что они и сделали заблаговременно.