Наследие Изначальных

Дайенн постаралась не показать, что эта бесхитростная параллель её несколько смутила. Всё-таки отношение Элентеленне к Сингху явно несколько иное, чем у неё к Алваресу. Каис, это верно, излишне прямолинейна, но если что-то говорит, то как правило в точку. Судьба у неё такая — озвучивать то, о чём другие думают. Думать, правда, об этом несколько грустно — едва ли семья Элентеленне относится к межрасовым бракам так же благодушно, как семья Каис. Да, они из обновленцев, то есть, очень либеральных взглядов, даже отпустили дочь работать среди иномирцев, ещё и в полиции, но такое для них наверняка будет чересчур.

— Как всё это ужасно. Вспоминаю, как молилась о том, чтоб брат господина Алвареса нашёлся, и теперь такое чувство, словно это я обрекла его переживать сейчас всё это. Да и Ма… господина Сингха, если уж на то пошло. Всё-таки на нём всё это тоже отражается, хоть и не должно. Газетчики изображают, что он защищает убийцу. Хотя это вовсе не так, но люди будут думать так. Видимо, многим действительно платят за то, чтоб они так говорили, иных объяснений я не вижу. Разве не правда, что Александер больной и его нужно лечить? Разве не правда, что при этом он спас множество людей от гибели, предотвратил войну? Как бы ни было ужасно то, что он делал, но если б он не делал этого — неизвестно, работали ли мы бы сейчас. Наши миры вступили бы в войну… Я всё это маме рассказывать не стала, она и так переживает сильно. Перевела разговор на госпожу Каис, попросила прислать покрывало… У нас принято подругам на свадьбу дарить покрывала. Ну, сейчас уже меньше принято, потому что такие покрывала неудобны, их ведь нужно надевать на тулпну — это такая конструкция на голове… За это земляне называют традиционную одежду лорканок абажуром. Пожалуй, похоже. В наших краях тулпну теперь уже не носят, просто накидывают покрывало на голову или вообще не носят. Но это молодые, кто посмелее. Вот в детстве я вышила несколько таких покрывал, а потом две подруги с семьями переехали, связи с ними нет, а одна замуж не торопится, неизвестно, выйдет ли вообще. Так и лежат. Ещё ленты… Но ленты-то госпоже Каис не нужны, у неё ведь волос нет. Госпожа Дайенн, а у вас ведь тоже, наверное, возникнут сложности с некоторыми минбарскими свадебными обрядами. Ну там где-то ближе к концу, когда женщина позволяет мужчине обработать её гребень. Ну, что вы будете делать? У вас же нет гребня.

— Я… даже не знаю, Элентеленне. Не думала об этом, по правде говоря. Думаю, на этот счёт что-то решат старейшины…

На самом деле, конечно, она была честна лишь отчасти. Думала, как не думать? Любая взрослеющая девушка хотя бы раз представляет, как выбирает наряд для совместного танца, гадает об испытаниях… Мирьен больше всего любила говорить о том, какие свитки перепишет для избранника своей рукой. Нет, о расовых барьерах они не говорили никогда. Действительно, это решат старейшины, они достаточно мудры, чтобы разрешить и этот вопрос. Ведь есть отдельные обряды у разных кланов, наверное, можно что-то найти и для тех, у кого волосы, а не гребень…

Подобный же странный поворот приняла и беседа в соседнем, мужском номере. В конце концов, говорить о деле было уже совершенно непереносимо.

— Слушай, Алварес, не помню, спрашивал ли тебя кто-то… Ну, не при мне явно… У вас как в школе отношения складывались? В смысле, у вас же обучение совместное, ксенофобия всякая понятно, запрещена, но особо-то такие реакции сразу не запретишь. Для них же полвека то, что с волосами, было исчадьями ада. А дети вообще любят дразнить тех, кто на них непохож.

Г’Тор сегодняшнее заседание пропустил — лектор прибыл, шла регистрация, раздача программных материалов, обучение слушателей обращению с аппаратурой в лекционной зале, первые полдня это съело, а потом брикарнские коллеги вызвали — помочь с документацией по внеочередному эксцессу, один из мипасских хлопчиков умудрился отравиться. Может быть, и не сам, может быть, помог кто. А ведь следили дай боже. Да и вот с чего? Вроде бы и не самая великая шишка. Видать, знал о чём-то больше, чем сказал, видать, и тут теперь копать дополнительно…

— Не у нас, — улыбнулся Вадим, — к тому времени, как мы приехали, в столицах, во всяком случае, многое знали об инопланетянах, читали материалы из Энциклопедии, смотрели фильмы… Дети, с которыми я учился, родились уже после революции.

Номер по идее был трёхместный, минбарская любовь к этой цифре сказывается в самых неожиданных вещах, ворчал Махавир при заселении, спасибо хотя бы, что кровати регулируемые. По факту же был теперь четырёхместным — гостиница битком, как-никак к зданию суда она ближайшая, а на силовиков сопровождения при бронировании, оказалось, не рассчитали. Силовики, конечно, пожали плечами — не гордые и ко всему привычные, и вдесятером поживут, если надо, но офицеры, как могли, способствовали более адекватному расселению, и в свободном углу пристроился надувной матрас Лальи.

— Да это понятно, но всё-таки… живые инопланетяне, какими их родителей в детстве пугали. Наверняка же на вас все глазели, потрогать пытались…

— Ха, первое время да. Но я и на Минбаре отличался от всех, мне было не привыкать. Правда, Тузанор привык к иномирцам ещё до моего рождения, но в основном всё же к взрослым иномирцам. Ну конечно, на нас с матерью оборачивались на улице, и в школе первое время на переменах сбегались посмотреть… Но не знаю, потому это, что я пришелец, или потому, что первый раз пришёл в школу я в сопровождении Даркани, а это всё-таки значимо.

Г’Тор сплёл пальцы под подбородком.

— Бывает сложно, понимаешь, поверить, что в этом плане миры отличаются друг от друга. Вот у нас, ты знаешь, есть нефилим. До недавнего времени я их не видел, но знал, что и до них были гибриды… В детстве часто мечтал увидеть хоть одного. Наверное, хорошо, что не видел. Это сейчас я взрослый сдержанный парень на серьёзной должности, веду себя прилично хотя бы иногда. А в детстве обязательно обеспечил бы себе постыдные воспоминания на всю оставшуюся жизнь. Ну, вам эти эмоции и не представить… Сто лет для нас волосы были атрибутом дьявола, а потом оказалось, что есть и другие расы с волосами, и с одной из них мы способны скрещиваться, и это несёт огромную пользу для нашего народа.

— И теперь ты думаешь, что ли, что Корианна — это такой облегченный вариант Нарна, или как? — поднял голову Лалья, — так по-моему, не резонно сравнивать.

— Да понятно, земляне Корианну не завоёвывали, и вообще как-то вредили ей только в фантазиях ксенофобов, это да, ну и на гены пси-способностей корианцам, похоже, плевать, единственным во вселенной… Я вообще не об этом. А о самом восприятии.

Лалья перевернулся на бок, подпёр голову кулаком.

— Ну так оно историей определяется, разве нет? Вам центавриане непосредственно сами почвы для ненависти дали с лихвой даже, а корианцам после разоблачения лжи пропагандистов какой смысл был кого-то ненавидеть? Грешно сказать, я сам один фильмец посмотрел, ихний, про пришельцев, хохотал как больной.

Г’Тор колупал выпуклые узоры на халате, в который был облачён после душа.

— Да я и не о ненависти говорю, в общем-то… Ну, нарны делятся на тех, кто не прочь замутить с инопланетянкой с волосами, и тех, кто считают это извращением. Я не, не стал бы. Но понимаю тех и других… в какой-то мере. То есть, что это может быть для кого-то пикантно… острые ощущения, всё такое…

— Ты думаешь, это про Корианну? — засмеялся Лалья, — у них там главное, чтоб партийный был, а с волосами или нет, дело десятое. Другие возбуждающие моменты… Хотя между нами говоря, да, в жизни не поверю, что за вашими матерями никто там не приударял. На что я не по части инопланетянок, и вообще баб, но понимаю… Правда, Элайины матери, конечно, как бы несвободные, но прямо это всех всегда останавливало…

Вадиму, на самом деле, было что вспомнить на этих словах. Всё-таки, Элайе, кроме него, было сильно-то не с кем делиться переживаниями. К примеру, о том, как, когда ему было чуть менее шести лет, Виргиния с Офелией довольно крупно поссорились и на какое-то время разошлись. Тогда он мало что понимал в мрачности и раздражительности мамы, обрывках взрослых разговоров на кухне, но имя Цаммиу запомнил. Виргиния и Офелия давно забыли об этом, а Элайя продолжал вспоминать спустя годы — не мог справиться со своими смешанными чувствами. С одной стороны — матерей он всё-таки любил и был рад, что весёлая взбалмошная Виргиния снова с ними, и мама снова улыбается, и у Дэвида с Диусом тоже отлегло от сердца, да и положа руку на сердце, он не был уверен, что смог бы привыкнуть к кому-то новому — хоть в детстве его и будоражила эта мысль, как многих детей будоражат перемены. С другой — может, и лучше б было, если б мама сошлась с этим Волковым, это было бы, по крайней мере, правильно… Конечно, мама не должна теперь всю жизнь быть одна, не её вина, что отец погиб так рано, но если б это был законный брак с мужчиной, на ней не было бы греха. Но мама уверяла Дэвида, что ничего у неё с этим Волковым не было, он просто вызывал у неё уважение как специалист и ей были лестны его ухаживания, а Виргинии она наговорила всякой чуши из глупой гордости, так что сама виновата, что у Виргинии-то с Цаммиу как раз было, так что всё, сама всё поломала, и так тому и быть. Виргиния, в свою очередь, говорила, что тут все взрослые люди, и если женщина говорит что-то вроде «у меня и без тебя всё чудесно складывается» — значит, чудесно, и то, что они с наркомом здравоохранения так удачно поболтали о боевой юности, уже в общем-то ничего не меняет. Волков-то вскоре покинул Корианну, Цаммиу отбыл в длительную командировку в Ломпари, а Дэвид долго ещё совершал челночные перебежки между Виргинией и Офелией с воззваниями к здравому смыслу, а Диус ещё долго ругался и говорил, что лично он в гробу видал быть таким вот миротворцем, хотя вообще мысль сорганизовать девочек на какой-нибудь замысловатый минбарский обряд для примирения ссорящихся супругов — совсем не дурна, после этого ссориться ещё долго не захочется. Наверное, должны быть какие-то специальные обряды и для Элайи, тоскливо думал Вадим, жаль только, он об этих обрядах ничего не знал — ему-то ни с чем не приходилось примиряться, он любил своих взрослых такими, какие они есть, его всё устраивало в них.