Страница 297 из 320
Так бы я и просидела до конца отведённого таймером времени, улыбаясь и предаваясь воспоминаниям, если бы сквозь белый шум обрывков мыслей вдруг не донёсся тот самый голос, который я хорошо знала и очень боялась услышать вновь. Я вздрогнула, будто от неожиданных помех, резанувших слух, а рука автоматически потянулась к опустевшему бокалу и крепко его сжала. Но вина больше не было, и оно не могло помочь мне спрятаться от самой себя, как и те бесчисленные ряды случайных слов, сквозь которые отчётливо проступали пугающие и неслучайные вопросы:
- Зачем ты это делаешь? Зачем? Зачем?
И следом, такое знакомое, такое невыносимое:
- Зачем тебе это, дурочка?
- Я не дурочка… Уходи, не трогай меня, - еле шевеля побелевшими от страха губами, прошептала я, медленно и вязко проваливаясь в тишину, перекрывающую все остальные звуки – но не голос, обращавшийся ко мне с прежними вопросами. Вопросами, автоматически набранными моей рукой, в то время как я писала, ни о чем не думая, первое, что приходило в голову. Вопросами, звучавшими все это время в моем сознании, от которых я старательно отворачивалась, но не смогла убежать.
И пусть уродливый и старый мальчишка больше не являлся мне, пугая до дрожи, но он все время был рядом – это к нему я уходила каждый положенные полтора часа в день как на пытку. И утомляла меня совсем не бессмыслица, которую приходилось набирать, не утраченная возможность создавать и переносить на бумагу образы, оживающие с помощью слов. Я боялась и сопротивлялась именно ему – моему тайному мучителю, который пробрался даже сюда, в мое ненадежное убежище и вёл со мной этот постоянный, сводящий с ума разговор.
Продолжая ошарашено посматривать свои записи, я находила целые абзацы, с помощью которых он что-то кричал мне, и отдельные обрывки фраз, звеневшие злой обидой:
- Зачем ты меня прячешь? Почему не любишь? Я не сделал ничего плохого, и ты должна любить меня! Должна любить! Должна! Должна!
Потрясённо глядя на две страницы, заполненные этим истошным словом-криком «Должна!», я все листала документ, пока он не закончился. Тогда я открыла ещё несколько файлов – и наш разговор возобновился. Этот ужасный внутренний голос все так же изводил меня и доказывал вину, которую я не могла понять.
- Чем я хуже того, другого? – спрашивал он с другого листа, пробиваясь сквозь будничные фразы, которыми я пыталась закрыться от него. – Почему ты разрешила жить ему, а не даёшь жить мне? Что я сделал не так? Почему не любишь меня? Почему отворачиваешь, не хочешь видеть, не хочешь понимать? Почему ты такая дурочка? Дурочка! Дурочка!
Год назад поток злых и гневных слов, льющихся с экрана компьютера, уже сломал меня – но я не могла представить, что пожелания смерти и страшных мучений за то, что я написала книгу, способную убивать, было не самым страшным. Самым страшным было осознать, что такая же сильная ненависть идёт уже не извне. Она идёт изнутри меня самой, и справиться с ней я не могла.
Какая-то часть меня ненавидела другую, обвиняя и жалуясь, издеваясь и плача. Ощущать эту раздвоенность было тем невыносимее, что я знала – эти половины никогда не сойдутся вновь, не помирятся друг с другом. Мой неожиданный фантом обрёл свою волю и желание мстить – вскоре я поняла это, открыв новую страницу общения с существом, жившим внутри меня:
- За что ты меня ненавидишь? Я просто хочу жить. Жить! Ты хочешь жить, я хочу жить, все хотят жить. А ты меня заглушила. Задушила. Похоронила. Закопала. Но я не умер, я никогда не умру, я не-мертвый! Я не живу, не умираю, не дышу, я гнию заживо, здесь, в тебе, с тобой… Зачем тебе такая жизнь? Дай мне выйти!
Потом он вдруг начинал плакать, и просить, и угрожать, а после снова плакать и просить:
- Выпусти меня. Мне душно здесь, я хочу выйти. Где моя дверь, где ключ? Где моя история? Я хочу себе историю, ты должна ее мне! Дай мне историю, дай мне выйти, дай историю… Мою историю. Ты должна ее мне. Дай!!
Прижав руки к лицу, я сидела перед экраном компьютера, чувствуя, как внутри склизкими клубками шевелится ужас, оживший под воздействие угроз и причитаний, которыми были заполнены эти страницы. Внезапно я поняла, что это, кто преследует меня, почему он злится и почему плачет. Я поняла и приняла то, что у него на это были веские причины. И он был прав – абсолютно во всем.
А он все сердился и негодовал, сильнее и сильнее. И теперь я просто читала то, что давно должна была знать, без страха и отвращения, с полным осознанием своей ответственности и вины за сделанное. В какой-то момент мне стало жаль этого неприкаянного мальчишку, который словно нелюбимый ребенок требовал внимания, получив его с помощью агрессии – ведь я так долго не желала слушать его, пока он был тих и покладист.
- Ты убила меня, сама! Взяла и убила. Но тебе все это вернётся. Ты не дала жить мне – я не дам жить тебе. Все верно, все справедливо. Око за око, жизнь за жизнь. Не дам тебе жить. Не дам. Не жить. Тебе не жить, дурочка.
- Какой она могла быть - твоя история? – глотая слезы, тихо спросила я, читая фразы недельной давности, смысл которых стал ясен только теперь. – Да, я не смогла найти тебе историю и в этом виновата, но, может, ты подскажешь мне?