Страница 199 из 320
Большая, ультрасовременная студия, выдержанная в стиле минимализма, выглядела обманчиво просто. В ней не было ничего из того, чем привыкли украшать свои жилища местные нувориши: ни тяжелых штор, ни пафосных картин и статуй, ни бьющих в укромных уголках мини-фонтанов, ни зеркальных потолков и стен. Много свободного места, много света, геометрическая четкость линий - это помещение будто являлось отражением внутреннего мира Марка. Все уместно, лаконично и при этом красиво гармонией чистого порядка и строгости.
- Так тихо. И спокойно, - заметила я, пройдя по комнате и замирая у огромного окна, за которым открывался потрясающий вид на город. - Но кажется, будто здесь никто не живет, - добавила я после продолжительной паузы, когда смогла оторваться от вида змеевидной дорожки автомобильных огней, причудливо вьющейся по мосту, соединявшему два днепровских берега. - Все слишком стерильно, словно в музее. Никаких следов жизни человека.
- Ничего, это ненадолго. Скоро мы внесем свой вклад, - пошутил Марк, небрежным жестом снимая пиджак, расстегивая пуговицы на рубашке и с тихим стуком оставляя на прикроватной тумбочке часы. - Красиво все-таки здесь, - добавил он, подходя ко мне сзади и крепко обнимая. - Знаешь, я вдруг вспомнил наш новый год без родителей. Когда мы целую неделю были одни, в доме пахло кофе и свечами, которые ты постоянно жгла. А без тебя я не зажег ни одной свечи. И другим запрещал. Мне всегда казалось, что свечи – это только наше с тобой. Как в ту ночь, когда ты вернулась из лагеря, помнишь? Была гроза, свечи и... - он запнулся, замолчав на несколько секунд, после чего сменил тему разговора. - А то, что квартира нежилая - нестрашно. Я ведь только сегодня утром приехал, успел оставить один чемодан с вещами. Кто бы сказал, что уже вечером я буду здесь, с тобой - я бы врезал ему за такое наглое вранье, - тихий смех защекотал мою шею, и колкие мурашки пробежали по спине, заставляя вздрогнуть от напряжения, которое вдруг охватило меня в его объятиях.
Марк тут же почувствовал это волнение и отстранился под благовидным предлогом:
- Пойду я все-таки сменю одежду, минимизирую следы твоего хулиганства. Хотя... Это было весело, честно.
Я только сдержанно улыбнулась, пытаясь скрыть смущение.
Удивительно, но оставшись в полном уединении, надежно спрятавшись за стенами этой квартиры-убежища, мы начали заметно нервничать. Первая вспышка радостного волнения прошла, теперь в реальность происходящего действительно верилось. И мы понимали, что оказались лицом друг к другу - знакомые незнакомцы, жившие своей жизнью, претерпевшие изменения, незаметные на первый взгляд, но все более ощутимые при тесном общении.
Было страшно и одновременно любопытно узнать, в кого же мы превратились за прошедшие пять лет.
Унять волнение я попыталась, по привычке, рутинно-бытовыми делами. Пока Марк был в ванной и переодевался, я осваивалась на кухне, вернее в той части квартиры, которая выполняла роль кухни. Проворно перебирая содержимое настенных шкафов и понимая, что здесь есть все необходимое, я опустошила два больших пакета, которые мы притащили из супермаркета и начала готовить ужин. В кои-то веки мне нравилось хлопотать по хозяйству, создавая уют и замыкая еще плотнее двери между нашим миром и реальностью за его стенами.
Для полного счастья не хватало только музыки, но я никак не могла найти, где в этом космическом жилище скрывается стерео-система. Поэтому, когда из-под потолка неожиданно полились негромкие мелодичные звуки, я так и подпрыгнула на месте.
- Это ищешь? - Марк стоял позади, облокотившись о высокий стол, и протягивал мне пульт управления невидимым музыкальным центром.
Посвежевший, расслабленный, сменивший костюм на домашние джинсы и футболку, он вызывал у меня только одно желание - подойти и провести рукой по его волосам, все еще влажным после душа, ощутить капли воды на пальцах, бережно дотронуться к щеке, которой сегодня досталось от меня, и никогда, ни за что не отпускать и не отдаляться хотя бы на миллиметр.
Но что-то необъяснимое продолжало сдерживать меня. Эта нарочито простая, домашняя атмосфера лишь подчеркивала обманчивую расслабленность нашего неожиданного и удивительного вечера. И, чтобы побороть внезапно накатившую скованность, я лишь рассмеялась, громко и немного неестественно:
- Очередной фокус простого и скромного жилища? Я уже начинаю бояться эту квартиру. Она слишком умная! Еще разозлится и съест нас!
- Не съест, - улыбнулся он, откладывая пульт, после чего несколько раз хлопнул в ладоши. Электрическое освещение, будто по мановению волшебной палочки, начало медленно сбавлять яркость и уже через полминуты все помещение погрузилось в приятный полумрак. Многочисленные лампочки теперь мерцали мягко, вкрадчиво, будто несмелые звезды - и это бытовое чудо вызвало во мне приступ детского восторга, вытеснившего мимолетное напряжение.
- Вот видишь - она добрая, эта квартира, - заверил Марк, подходя ближе и забирая из моих рук нож. - Тебе понравится здесь.
Дальше как-то само собой вышло, что он перехватил мое место у плиты, принявшись нарезать продукты быстро и уверенно, словно заправский шеф-повар, а я сидела рядом на высоком табурете и молча наблюдала за ним.
Глядя на Марка, я вспоминала, как так же хозяйничала на другой кухне, одетая в его одежду и готовила нам завтрак и кофе. Вспоминала город нашего детства, любимые места, нашу реку и секретик под деревом, мою старую комнату с окном в потолке, большой аляповатый дом Казариных, который я все же любила и, может быть, не отказалась бы взглянуть на него одним глазком. Просто из любопытства.
- Марк. А что там с нашим прежним жилищем? - поинтересовалась я, покачиваясь, будто на волнах, в ласковых объятиях ностальгии. - Ты давно там был? Дом все такой же смешной и роскошный?