Страница 118 из 320
- Лекс, я тебя умоляю, какая тюрьма! - насмешливо фыркнул Яр. - Ты, наверное, фильмов буржуйских насмотрелась, где права-свободы-равенство-демократия? Нет пока что никакой ответственности за это, как ты говоришь, преступление - потому что уголовный кодекс у нас еще советских времен! В котором, между прочим, есть статья за мужеложство, очень мне, как ты понимаешь, невыгодная. Так что давай сейчас не будем привлекать закон, в этой сфере и так все запутано. А я устал, Лекс. Реально устал. Когда я понял главное – то, что по своей собственной дурости так вляпался, я, знаешь, просто принял этот факт. Спокойно, нормально, взял и принял. И у меня больше нет никакого желания бороться во имя каких-то там высоких истин, рвать рубашку на груди, искать, находить, чего-то там доказывать. Да, остатками старого мозга я прекрасно понимаю, какой скандальный материал из этого можно было слепить, и как бы он рванул, словно бомба и вся общественность бы содрогнулась - помнишь, как я с директором общежития того общался: страна в шоке и негодует! - Яр улыбнулся, от нахлынувших воспоминаний из другого, беззаботного периода нашей жизни. - Так вот, Лекс, теперь для меня это все пустой звук. Все эти идеалы, доказательства, какая-то шелуха, типа торжества правды, справедливости и безграничных возможностей каждого. Потому что ничего этого на самом деле нет. Все наши радостные и позитивные стремления - фальшивка. И реальность тоже – фальшивка, залакированная подделка под счастье. На первый взгляд все так благополучно, радостно, солнечно, но... Вот ты думаешь, люди вокруг - в метро, на улицах, да хоть здесь, рядом, - Яр окинул пристальным взглядом ближние столики, - они счастливы? Все эти празднующие, которые сейчас выпивают, смеются и радостно кричат "С наступающим"? Да у половины из них в наступающем году жизнь станет только хуже - новые долги, новые проблемы, дети-идиоты, жена-стерва, начальник-придурок. А вторая половина этого даже не прочувствует, потому что окончательно сопьется. Им будет просто пофигу. То же самое, если выйти на улицу и посмотреть вокруг. Ты думаешь, за всеми этими весело горящими в темноте окнами - счастье? Как бы ни так. Почти в каждой квартире свой скелет в шкафу. Тут уже далеко ходить не надо, посмотри на нашу чудо-семейку. Такие интеллигентные милые родители и сын - ВИЧ-инфицированный наивный придурок. Ну просто хоть фото на плакат "Идеальная ячейка общества" делай! - Яр иронично рассмеялся. - Так скажи мне, Лекс, стоит ли держаться за такую жизнь, а? Я вот точно уверен, что нет. Поэтому, когда я свыкся с мыслью, что запас отведенных мне лет изрядно, скажем так, лимитирован, то, приняв в расчет эту картину, успокоился. В конце концов, я не так уж и много теряю.
- А родители, Яр? Что они? - хватаясь за эту ниточку разговора я, наконец, подняла еще одну интересующую меня тему. - Ты же ничего им не сказал, да? Они, как всегда, ничего не знают?
- Шутишь, Лекс? - Яр насмешливо приподнял бровь. – Ты, вообще, представляешь, где мои неземные предки - а где ВИЧ? Ты хоть как-то себе можешь вообразить пересечение этих двух явлений? Конечно, не знают. И я даже не беспокоюсь, что узнают. Я когда собирал деньги на повторные анализы, то вынес из дому все ценные вещи - и они даже глазом не моргнули. Единственное - через пару недель встал вопрос "Ярчик, распечатай нам рефератик" - вот тогда они увидели, что компьютера нет.
- Ты продал компьютер? - ахнула я. Почему-то эта новость стала последней каплей, подточившей мое самообладание. Ведь компьютер был для Ярослава всем - его миром, его рабочим местом, именно в виртуальности он так надеялся найти то самое идеальное пространство, где свободные люди могли бы свободно общаться на любые темы.
И эта его заветная мечта, как и все остальные, разбилась вдребезги.
- А что мне еще оставалось делать? Олл-инклюзив нынче дорог, а я проходил его дважды. Так что мой старый друг напоследок сослужил мне хорошую службу, - стараясь не показывать своих истинных чувств, пошутил Ярослав. - Да и, кроме того, он мне больше не был нужен. Когда я узнал эту новость... ну, мой диагноз - я старался поменьше бывать дома. У меня уже не было сил играть хорошего мальчика и врать родителям прямо в их восторженные лица. Знаешь, я как-то резко почувствовал себя очень грязным... и заразным. Нет, я не дремучий абориген и прекрасно знаю, что ВИЧ не передается по воздуху или при рукопожатии. Но одно дело - читать эти вещи в познавательных брошюрках, а другое дело понимать на практике, что ты - источник скрытой опасности для близких. Ведь, несмотря на то, что эти люди... мои родители... совершенно не знают, кто я такой и общаются вместо меня с каким-то надуманным призраком... Я все же люблю их, Лекс. И не хочу стать для них проблемой, источником заразы. Не хочу. И когда вирус перейдет в стадию болезни, я, наверное, пойду в больницу и лягу себе культурно в палату, чтобы там умереть. А пока так и буду шифроваться и прятаться. Что мне, в первый раз что ли? - снова не смог сдержать он горькую усмешку.
Но мне по-прежнему было не до смеха. Ситуация вырисовывалась до такой степени дикая, что я понимала - для того, чтобы окончательно разобраться в ней, мне потребуется не один день.
- А где же ты был? Все это время? Ведь с ним... ну, с тем самым… не могу подобрать слов... ты же не общался больше, да? И со мной тоже. И, получается, вообще, ни с кем? Все это время ты был совершенно один! Черт, Ярослав, как глупо, глупо. Очень глупо! Где ты прятался, ведь дома сказали, что ты даже ночевать нечасто приходишь!
- Да что, в большом городе мало мест, где можно спрятаться, пересидеть, переждать? Ну, хотя бы здесь! Иногда можно в кино пойти, есть бесплатные показы фильмов, часов на пять, даже ночью. Правда, там такую муть гоняют. Зато спится под нее хорошо! Или вот на вокзалах в комнатах ожидания, или...
- Все-все, Яр! Достаточно! Хватит, замолчи! Закрой рот и больше ни слова! - чувствуя, что больше не в силах выносить подобные откровения, резко выкрикнула я, приправляя свои слова агрессивным ударом ладонью по столу. Две наши чашки с недопитым кофе задрожали на своих местах, а пустой стакан для портвейна опрокинулся и покатился ко мне, норовя упасть и разбиться.