Страница 106 из 320
- Прекратить, говоришь? Что я вижу, Алексия? Проблески трусости? - ввернув одну из своих любимых фразочек, Вадим Робертович выдернул меня из омута мучительных размышлений. - С какого перепугу мы должны все прекратить? Только потому, что стайка малолетних клуш раскудахталась по поводу моих якобы развратнических намерений? Так привыкай! В любом курятнике это всегда тема номер один: кто с кем живет, спит, ест, кто кого бросает и на кого меняет. Об этом судачили и будут судачить, такова уж человеческая природа. А особенно, если это компания девиц на выданье! С одной стороны я тебе ох как не завидую, все эти ваши милые посиделки за чайком да сплетенками – тот еще гадюшник. Но привыкай плевать с высокой горы на все это шушуканье. Другого выхода нет - для них ты всегда будешь не такая. Всегда. Что бы ни сделала. Поэтому у тебя есть два пути - либо существовать себе спокойно и тихо, так, чтобы за спиной не трепались, быть своей среди кумушек, трещать с ними о разводах и обоях в цветочек или... Хотя, стоп. Лучше ты мне скажи, как видишь свое будущее? Что хочешь делать? Что для тебя, Алексия, будет главным? Главным не на завтра, не к концу семестра, а вообще? Не буду употреблять затасканное понятие "смысл жизни", остановимся просто на "главном вопросе". Ну, так что? К чему будешь стремиться, что и кому доказывать?
- Ой ... я еще не знаю... еще как-то не думала об этом, - даже зная, что учителя жутко раздражает моя манера растерянно бубнить, я все же не смогла собраться и дать ему четкий ответ.
- Вот как? А очень даже зря. Время не стоит на месте, а тебе давно пора определиться, а не нести мне тут околесицу о скором культурном расцвете.
- Вадим Робертович, ну что вы опять начинаете. Вы меня, может, врасплох застали. Это ведь такой вопрос... На него так сразу и не ответишь, тут еще подумать и подготовиться надо...
Многозначительно покашливание стало очередным сигналом того, что я опять свернула не в ту степь.
- Так, птичка, давай-ка я напомню тебе по-быстрому, чтобы мы закрыли эту тему и больше к ней не возвращались. Во-первых, я от своих слов никогда не отказываюсь, или если предложил общаться на "ты", то придется тебе не выкручиваться и принять мои правила. А во-вторых, хватит заговаривать мне зубы. Не забывай - я жду. Жду ответ на вопрос, который задал. Ну?
- Да не пытаюсь я вам ничего заговаривать, - понимая, что еще один мой невнятный ответ приведет к непредсказуемым последствиям, я все-таки собралась с мыслями и, как можно более тщательно подбирая слова, выдала: - Свою жизнь... свой жизненный путь я вижу... в служении искусству.
- Чему? - по тону Вадима Робертовича я поняла, что мои возвышенные стремления почему-то не вызвали в нем ничего, кроме недоумения.
- В служении искусству! В творческих поисках! В том, чтобы способствовать подъему культуры в нашей стране, оставить после себя след, сказать новое слово! Как-то потрясти этот мир, открыть людям глаза на то, что нельзя жить, как вы сказали, сплетничая о разводах и обсуждая обои в цветочек! Вот я и хочу посвятить себя, всю жизнь единственной цели - самовыражению! - чрезвычайно гордым тоном завершила я, тихо радуясь тому, что без подготовки смогла отгрохать такую проникновенную речь.
Правда, на Вадима Робертовича она произвела впечатление совсем не такое, как я ожидала.
- О как это у вас называется! Служение искусству! - издевательски передразнил меня он. - Это так у будущих спасителей культуры принято выражаться, когда по сути сказать нечего?
Я смотрела на него удивленными глазами и никак не могла понять, где же в процессе своего одухотворенного монолога допустила очередной ляп.
- Знаешь, Алексия, я в жизни столько наслушался про новые рассветы и возрождение искусства, что у меня форменная аллергия на этот бред. Форменная. И тебе я его прощаю, потому что ты хоть не дура, и красиво так щебечешь, восторженно. Главное, только в смысл твоих трелей не вслушиваться, а то и озвереть недолго. Пойми, я совсем не против ваших пубертатных игр в крутых писателей. И даже попытки устроить литературную революцию меня все еще умиляют. Но давай по-честному - если убрать всю эту шелуху, что останется? А ничего! Ноль, пустое место! Да хоть бы вы писали так же круто, как выпендриваетесь!
На пару минут между нами повисла напряженная пауза, прерываемая лишь тихим поскрипыванием снега под ногами. Я не решалась заговорить первой, чувствуя, что не совсем понимаю обвинения учителя, а он молчал, как тогда, после нашего первого выхода в свет - напряженно, глядя перед собой тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей.
- Я тебе вот что скажу, - наконец прервал неуютное молчание Вадим Робертович. - Думать, что все так просто и весело - это ловушка, Алексия. Каждое новое поколение считает, что уж оно-то точно особенное, а те, кто были до них - просто дурачки, которые профукали все свои шансы. И начинает, упиваясь молодостью, носиться со своей исключительностью, выкрикивая пафосные лозунги. А на деле... На деле наступает на те же грабли, по которым до них прошлись тысячи таких же смелых да горячих. Можешь мне поверить - уже лет через пять-десять от твоего непуганного цензурой поколения останутся одни объедки. Кто обломается о быт, кто залезет в кредиты-алименты, а кто банально сопьется. А немногие из тех, кто не забудет, как выглядит ручка с блокнотом, будут строчить такую же абсурдную графомань, как и мои многообещающие ровесники. Зато сейчас вы активно трубите на всех тусовках - я напишу! Я потрясу!
- А я вот не забуду! И не сломаюсь! И не сопьюсь! - моему возмущению от подобных агрессивно-негативных прогнозов не было предела.
- Не знаю, Алексия, не знаю. Я много повидал таких же как ты, талантливых и самоуверенных – и все они в итоге сдулись. Сначала учеба и смелые планы, потом прибыльная непыльная работенка, потом - замужество за каким-нибудь идиотом понаглее, куча орущих розовозадых карапузов, семейные пикнички, и борщи, борщи. Изредка - помидоры.