Страница 70 из 154
— Что ж, значит, придумаем что-то еще.
— Я верю в вас, мой мальчик. Если понадобится помощь — только скажите. И помните, для вас это проверочное задание. Справитесь — не пожалеете.
— Я все понял, отец Бернардо.
«Хм... Убедить вступить в орден человека, который не хочет этого делать... Впрочем, отец Поль сумел уговорить меня за пару часов... Что ж, надо подумать».
Первым делом Стефанио отправился в церковь Святой Марии и Мучеников, где каноник Спинола читал проповедь. Он пришел посреди мессы и сел, сверля взглядом священника.
Это был высокий и довольно полный человек лет сорока пяти с открытым, честным лицом. Сверкая глазами, он грозно обличал с кафедры скаредность и мздоимство. Надьо внимательно смотрел на церковника — безусловно, тот говорил искренне.
«Неудивительно, что его не удалось подкупить».
Но разглядел Стефанио и то, чего, может быть, не заметил бы другой. Пухлые губы и мягкий подбородок каноника говорили о сладострастии натуры и склонности к безрассудным поступкам. Стефанио удовлетворенно улыбнулся и вышел: он увидел все, что хотел.
Через час он уже подходил к дому, который снимала для своих нужд труппа Федели.
Тремя днями позже к канонику Спиноле прибежал незнакомый юноша и позвал его к умирающей. Священник вошел в небогатый, но довольно приличный дом, пожилая служанка проводила его на второй этаж и постучала.
Дверь в комнату открыл мужчина средних лет в длинном темном одеянии.
— Здравствуйте, падре, — поклонился он. — Я доктор Пести.
— Как больная?
— Очень, очень плоха. Не знаю, как вы будете ее исповедовать, она еле говорит. Проходите.
На кровати, которая занимала полкомнаты, каноник увидел красивую молодую женщину с закрытыми глазами. Лицо ее было бледно, на щеках горел болезненный румянец, грудь под тонкой полотняной рубашкой вздымалась. Спинола сочувственно покачал головой и обернулся к доктору.
— Каковы ее шансы?
— Никаких, падре. У синьоры Бернолло последняя стадия синдрома Святого Макария.
Каноник не знал такой болезни, но по тону врача понял, что женщина находится на краю могилы. Он тяжело вздохнул.
— Позвольте мне начать таинство.
Пожилая служанка, все еще стоявшая в дверях, тотчас вышла, следом за ней комнату покинул и доктор.
Священник положил на столике рядом с кроватью Библию, крест и открыл маленький пузырек с елеем. Потом сел на стоящий рядом стул и, осторожно взяв больную за руку, мягко спросил:
— Вы меня слышите, синьора?
Веки женщины дрогнули, одними губами она прошептала:
— Да.
У каноника сжалось сердце: такая молодая, красивая, ей бы жить да жить!
— Синьора Бернолло, вам необходимо исповедоваться.
Она что-то прошептала, но Спинола не расслышал. Он наклонился к ее губам, пытаясь разобрать слова, женщина вдруг обвила руками его шею, ее дыхание участилось. С силой, удивительной для умирающей, она притянула голову каноника к себе и впилась губами в его губы.
От неожиданности он и не думал сопротивляться. Плоть его восстала, тело захватили горячие волны желания, и Спинола, позабыв обо всем, ответил на поцелуй.
Короткая возня, сплетение тел... Синьора Бернолло вдруг громко застонала, и в ту же секунду дверь отворилась. Вошедшая служанка замерла и в ужасе уставилась на каноника в задранной рясе, оседлавшего ее госпожу.
Священник плохо помнил, как унес оттуда ноги. Добравшись до дома, он попытался понять, что же произошло. Как умирающая вдруг так быстро ожила? Или это была ловушка? Зачем? Да и кто от всего этого выиграл? Непонятно.
Однако на этом злоключения каноника не закончились. Через несколько дней прямо в церкви к нему подошли два сбира[i]-инквизитора и препроводили в Службу святого следствия. Там за столом, покрытым черным бархатом, сидели два священника и инквизитор-председатель.
Спинола не отличался трусостью, но и дураком не был, а потому ясно осознавал, куда попал. Отсюда обычно никто не выходил. Теперь понятно, для чего устроили представление с «умирающей» соблазнительницей. Кому-то он, отец Спинола, помешал, и его решили устранить самым действенным способом.