Страница 3 из 203
Материаловедения у Элин в расписании не было, а у брата с сестрой, видимо, как раз было, потому что они разом согласились, обложив профессора Фараго заковыристыми матюгами.
Кто они такие тогда? Будущие создатели амулетов или будущие рисовщики охранных заклинаний? И то, и другое – весьма благородные и вознаграждаемые занятия для магов без мозгов, подумала Элин. Работа руками – это низко и глупо. Дважды глупо, если имеешь дар.
– ...сосуд?
Элин снова прислушалась.
– Нас отпускали уже без этого, – сказал Кенан, сцепил запястья друг с другом. – Суд решил – значит, все, типа можем находиться среди людей, шагайте учитесь. Ну, нацепят браслет-то этот, пока условное, и все. И без паладинов, а то они будут заниматься кем попало.
– Интересно, демон или дух, – протянула Резель, обхватила себя за плечи. Сквозняк раздувал воротник ее легкой кофты.
– С демоном бы не пустили, – сказала девица с серьгами без всякой уверенности.
– Наоборот, с демонами отправляют сразу, – сказала стриженая сестра. – Как запечатают и освидетельствуют, типа не опасны. Они сами просятся, либо это, либо вообще казнят. – Она медленно провела пальцем у горла, выпучила глаза и с хрипом вывалила розовый язык.
Кто и почему решил, что смерть менее привлекательна, чем пребывание в Ея Императорского Величества Училище магических умений и промыслов, подумала Элин.
Сосуд – это, однако, даже хуже, чем уголовник. Потому что маг, пусть и преступный, есть не более, чем человек. Что может выкинуть дух или, еще краше, демон, заключенный в живом сосуде – заранее неизвестно.
Видимо, расчет на то, что местные студенты загрызут и духа, и демона, и всех богов войны и раздора, проглотят вместе с сосудом и пойдут покурить.
Госпожа Деак явилась, как обычно, в безразмерной своей кофте, и Элин, которой холод заползал по чулкам вверх под юбки и обнимал ребра под пиджаком, на сей раз ей позавидовала. Госпожа Деак открыла аудиторию, прикрикнула: не ломиться, где ваши манеры?!, и неторопливо вошла. На Элин наперли сзади, как волна на плотину, она уперлась каблуками, подождала, пока госпожа Деак прошествует в двери, и только тогда сдалась под напором. Ее выпихнуло из дверного проема, как пробку из бутылки, вынесло на условный простор, Элин прошла по инерции до среднего ряда и остановилась оглядеться. У окна будет холодно... в любом случае будет холодно, в спину надует. Но у стены хотя бы только в спину, а не...
У стены, опять за второй партой, уже сидел то ли сосуд, то ли все-таки уголовник. Цепь от скобы до наручника висела дугой. Элин поежилась, шагнула было к ряду у окна, но он уже был весь занят, и средний – наполовину.
Элин выпрямила спину и села сразу за новеньким. Подумала мстительно: а вас, трусов, продует.
Новенький коротко обернулся на нее, растянул губы то ли в улыбке, то ли в гримасе боли, и отвернулся снова. Элин уставилась мимо его головы.
Госпожа Деак взяла линейку и помахала ею вертикально. Элин тут же вскочила, и вскочила за нею, кутаясь в кофту, Резель, а остальные сидели и галдели. Госпожа Деак подошла к первой парте и с треском врезала по ней линейкой. Сидевший спиной к ней Ферик подскочил, закрутился и поднялся, и вся группа следом. Новенький оказался выше Элин на полголовы.
– Дурные манеры – гнилой корень вредного поведения, – сказала госпожа Деак. – Из дурных манер произрастает неумение сдерживать себя, что ведет к неприличным, непохвальным, небогоугодным поступкам. – Она прошлась перед доской, похлопывая линейкой по ладони. Поскрипывали чьи-то ботинки и пол под ними. Госпожа Деак направила туда взор черных глаз-изюмин и проговорила, повысив голос: – Никто из вас, я полагаю, не отягощен избытком выдержки и воспитания. И тем не менее, в моем классе я не потерплю разгульного поведения. А теперь, – она улыбнулась, сменила тон на благонравный, и наверняка напомнила бы Элин бабушку, если бы она ее знала, – помолимся же вместе за здравие болящей государыни.
Уже вторую неделю основные заклятия начинались с молитвы за здравие. До этого была молитва о наставлении на истинный путь после той же самой речи про манеры, которую госпожа Деак с малыми вариациями говорила каждую их встречу. Элин вторила “избави тело от мучений и мытарства, как избави душу от грехов”, стараясь пошире открывать рот: госпожа Деак ревниво приглядывала, кто старается, а кто отлынивает. Вот она, напевно говоря сама, подошла к ссутулившемуся и еле двигавшему губами Кенану, линейка взрезала воздух со свистом и стеганула по лопаткам. Кенан дернулся вперед, ударил бедрами в парту, она загрохотала, а Кенан выпрямился и говорил теперь, широко разевая рот и показывая зубы. Зубы у него были крупные. Элин прислушалась. В маловнятном гуле (она и сама не знала этой молитвы две недели назад) разобрала голос новенького. Он шепелявил, но слова явно помнил. Набожен? Быть может, паладины научили. Интересно, что будет с демоном, если сосуд, в котором он заключен, скажет молитву об изгнании зловредных сутей и диаволов?
Демонологии в расписании на этот год не было. Элин старательно подумала: ну и что, скоро я снова буду в университете, и уж там изучу все как положено.
Госпожа Деак проговорила драматически последнее: “...простить нам все согрешения, грехопадения и беззакония”, выдохнула и показала линейкой садиться.
– Мой покойный супруг говаривал, что магическое искусство стоит на трех столпах: способности, знании и навыке.
Ваш супруг, подумала Элин, вычитал это в “Дорогах чародея”, но на всякий случай записала: вдруг станут проверять конспекты. Госпожа Деак прохаживалась у доски, лаская линейку, и напевным голосом вещала:
– Знание есть ваша внутренняя библиотека, наполнить которую следует обильно и разнообразно. Ваш ум не сможет вспомнить того, чего когда-то не знал, посему не следует лениться в заучивании. И сейчас я проверю, как вы запомнили предыдущую тему.