Страница 2 из 203
– Действительно... возьмите тогда Фабиан и Сомодь, они есть в библиотеке.
– Нету! – снова возмутился Кенан и почесал за ухом. Элин сжалась и попятилась от края кафедры. Зареклась сидеть на соседнем с этой семейкой ряду.
– Как – нет? Были.
– Были, – подтвердил Ферик, покрутил книгу в обложке из газеты. – Целых два было. За последний прям там подрались.
Профессор Иллеш повел сутулыми плечами под сюртуком, пробормотал, все листая мягкие от ветхости страницы:
– Во-первых, драчуны пойдут к господину заместителю по воспитанию.
– Я-то что? Это не я, а...
– Во-вторых, купите, раз уж нет. – Он захлопнул учебник, подвинул на парте. – Хотя бы Фабиан и Сомодь. Все, что я задаю, будет на экзаменах.
Студенты разом поскучнели. Элин подумала: ха.
– А в университетском все есть, – сказала пухлая девица с первой парты. На большей части занятий она спала, но отвечала всегда очень прилично. Почти как Элин. Теперь было ясно, почему. Элин пригляделась. Сережки на девице отличались вкусом, что редко встречалось у местных. Для местных вкус – это большое, блестящее и дорогое. Серьги же были небольшие, с зелеными камнями. Быть может, даже под цвет глаз, Элин было не видно с кафедры, да еще в тусклом свете утра.
– Университетский еще лучше, – сказал профессор Иллеш, вернулся к доске. – Там много для вас лишнего, но у кого есть возможность – приобретите, не пожалеете. Засим...
– То есть, чары по глине будут на экзамене? – уточнила Резель и изготовила перо записывать. – Вы нам этого...
– Если я задаю – значит, вы должны прочитать сами. Найти, где хотите, – сказал профессор Иллеш доске. – У нас нет времени рассусоливать каждую тему. Если что-то не поняли – обратитесь к товарищам.
Кенан картинно упал на парту и побился лбом о тетрадь. Сестра его показала спине профессора фигуру из пальцев и, кривляясь, передразнила слова. Элин кашлянула в кулак, быстро потерла потеплевшую щеку. Профессор Иллеш глянул на нее искоса и вместо того, чтобы отпустить – а садиться на место без разрешения преподавателя было неприлично – сказал:
– Вот, например, мефрау Богнар вам сейчас расскажет, раз уж никто, кроме нее, не сообразил почитать. А я пока... – он замолчал, словно истратив все отведенные на разговор силы, и вернулся к схеме на доске.
Свалить свои обязанности на самих студентов – это было умно. В университете такого безобразия не творилось, тем более, то, что здесь хотели утрамбовать в полгода, там преподавали год. Элин дернула волосы справа, быстро пригладила, подобрала кувшинчик и громко и четко проговорила заклинание для глиняной посуды. Перевернула кувшинчик над полом, добавила:
– Чары для глины очень похожи на чары для стекла, потому что керамика сродственна со стеклом. Нужно просто поменять во второй строфе, а остальное оставить так же.
Длинная Резель скрипела пером, то и дело вскидывала вострый нос и просила помедленнее и по слогам. Элин диктовала, поглядывала на профессора Иллеша. Тот кивал изредка. Потом положил мел, сел за стол и сказал:
– Мефрау Богнар – можете занять свое место, вы удовлетворительно поработали сегодня. – Элин поставила кувшинчик, сделала книксен и соступила с кафедры. Профессор Иллеш потер пальцы и сказал: – Остальные – плохо, нужно не надеяться на кого-то, а заниматься самим. Перепишите и перерисуйте, – он показал на доску, открыл книжечку и что-то там пометил. – Я потом объясню.
Элин аккуратно записала новую тему: “Удаление невербальных чар с бытовых сосудов, поверхностей и принадлежностей”. За спиной раздалось громким шепотом: “фиглярка”. Элин не узнала по голосу. Выпрямилась еще больше, так, что закаменела шея, подумала: если кого-то раздражают хорошие манеры, то чья же это вина? Наверняка не того, кто их проявляет. В университете принято...
Ей ткнули ручкой в спину. Элин вздрогнула, обернулась. Резель изобразила дружелюбие бледными губами, подсунула свою тетрадь, спросила шепотом: правильно? Элин стиснула кулаки под партой, выдохнула в два приема. Покачала головой, показала своей ручкой на слог с неверной гласной.
Обернулась на новенького. Тот уставился на доску тупым взглядом и что-то чертил пальцем на парте. Паладин глядел сквозь прорезь шлема то ли на него, то ли перед собою, в окно поверх голов.
Увел он своего подопечного тем же манером, что и привел: сковал кандалами руки, взял под локоть, и они вышли первыми. Остальные проводили их, и только потом начали собираться, хотя обычно, не успеет профессор сказать “Это все”, в дверях уже стоит толкотня.
Вторым предметом опять стоял общий для всех групп: основные заклятия, и студенты сначала растянулись по коридору, а потом снова собрались – на первом этаже, около угловой аудитории, которую продувало всеми ветрами из окон на двух стенах, а судя по потекам под подоконниками и пятнам на полу – в те же окна еще и подтапливало весной. Элин стояла у двери, обняв ранец, а остальные ее товарищи распределились по стенам, как наросты по больному древесному стволу, и переговаривались. В бок дуло от входных дверей. Элин повернулась, прислонилась к стене плечом, подставила сквозняку лицо, обняла ранец крепче. Сказала себе не прислушиваться, но все равно услышала:
– “Заниматься самим, не надеяться ни на кого”, ну обалдеть теперь, – говорила стриженая сестра, а брат ее кивал. – Старый жирный сачок.
– Да ладно, – сказал Ферик, – нормальный, вроде, мужик.
Кенан сделал похабный жест в районе паха. Собрание заржало. Элин закатила глаза.
– Он натурально получше некоторых, – сказала пухлая девица, заправила каштановую прядку за ухо. Качнулась серьга. – Материаловед, зараза, помните? Вообще другие вопросы, как будто выдумал на ходу...