Группа дополнительных занятий

– Давай, цели, раз целитель, – сказала Конла. – Видишь, зеленая совсем. А мясо нормальное, свежак, мы ели – и ничего.

Ферик протянул к Элин ладони. Та загородилась ранцем и приготовилась бить им по рукам. Ферик снова зевнул, спросил:

– В боку колет? Справа?

Элин кивнула.

– Печень, – сказал Ферик спокойно. – Жирное ела? Мясо там, масло?

Элин кивнула снова, опустила ранец.

– Хлебом заедала?

Элин помотала головой.

– Ну и зря, – сказал Ферик без выражения. – Дри...

Элин громко кашлянула. Ферик вздохнул, снова протянул руки. Элин опустила ранец, только чтобы он не задавал больше вопросов. Ферик одной рукой взял ее за плечо, другую приложил к пиджаку, постоял, промял бок так, что Элин дернулась и вскрикнула, как заяц в силках, спросил: больно?

– Больно!

Ферик нахмурился.

– Руки-то убери, – сказала глядевшая ему из-за плеча Конла. – Ясное дело – больно.

Ферик убрал руки. Элин глубоко вздохнула, потом еще раз, так, чтобы двигались ребра. Вытянулась, прогнулась. Бок не отдался ни разу, и в животе затихло. Пришлось сказать:

– Ваши способности не имеют равных. Благодарю, мне легче.

– С хлебом же надо, – сказал Ферик, растолкал плечами брата и сестру и ушел, позевывая.

Хлеба не было, но тетя учила, что к тем, кто достойно переносит трудности и не выставляет их напоказ, относятся с сочувствием и уважением, и потому не обязательно никому было об этом знать.

– А мы глядим, ты какая-то совсем, – сказала Конла, покрутила рукой у лица.

– Вы очень внимательны, – сказала Элин.

– Надо ж было проверить, просто так он фуфырится или нет, – сказал Кенан. – А то “у меня талант, заращу чего угодно”. У себя в деревне-то, может, и талант до черта, порванное блудище залечить, а тут...

Вот и все сочувствие, подумала Элин. Вот и вся товарищеская любовь и беспокойство.

Брат с сестрою без лишнего слова удалились, а Элин перевела дыхание. Вздрогнула, когда Нейл пошевелился: в сумраке она совсем его потеряла и тут же забыла.

– Мефрау, – сказал он, – есть ли в вашей замечательной библиотечной группе свободные места?

– Вам нужен учебник?

– И это тоже. – Нейл вышел за нею в коридор, потер руку над браслетом. – Возможно, я буду вам каким-нибудь образом полезен.

Интересно, каким же, подумала Элин, займете место и будете отвлекать, как в прошлый раз.

Сказала:

– Это зависит не от меня, я просто предоставляю материал. Если остальные согласны...

Воспитанный человек понял бы, что паузы и неуверенность в речи – это отказ. И Нейл Катона, видимо, понял, потому что улыбнулся, не разжимая губ, кивнул, отступил на шаг, прижав руки к телу, как большая птица на длинных ногах, и больше ни слова не говорил, следовал за Элин до аудитории на приличном расстоянии.

Но в библиотеку потом все равно явился. Потому что здесь нет воспитанных людей, подумала Элин.

– Все равно мертвечиной несет, – сказал Кенан, понюхал себе руки, потом лег на стол, прополз по нему, сунулся в лицо Элин. Та закаменела на месте. Конла взяла брата за пояс и стянула со стола, завертела головой.

– Мышь сдохла, – сказала Резель, тоже принюхавшись. – Мышь или крыса, за мебелью где-нибудь или в стене внутри.

Все они выдумывают, подумала Элин. Пахло книжной пылью и казенным помещением.

И духами. Причем недешевыми. Элин замотала головой. Брат с сестрою тоже почуяли, водили носами. Резель воспользовалась и загребла учебник себе, и вместе со стулом к ней придвинулся Нейл, зашуршал ручкой по листу, постукивая по столу браслетом. Конла очнулась и сказала: эй, а нам?

– Да, и мне? И с домашкой разобраться.

Конла рявкнула на проникшего в дверь Ферика: в очередь! На Конлу, в свою очередь, рявкнула проходившая с ящиком бумаг госпожа библиотекарь.

– И стульев нет, – сказала Элин, добавила старательно: – К большому сожалению.

Отказывать тому, кто избавил тебя от страданий телесных, было нехорошо, но если нет стульев – это же не ее вина?

Ферик сказал: я постою, нормально, сбросил с плеча мешок, в котором носил тетрадки и пенал, и выгреб из него прямо на стол с десяток яблок. Яблоки покатились, Кенан поймал одно, Нейл поставил у края ладонь, потом переложил пойманное яблочко в центр, в общую кучу.

– Нормально? – спросил Ферик отчего-то у Элин. – Я еще принесу потом.

– Я, откровенно говоря...

– Сказали, что надо едой, вот я едой.

Кто это вам, интересно, сказал, подумала Элин, поглядела на Резель испытующе. Та развела руками над столом.

Очень хотелось яблочка. Элин подумала, что не принимать угощения еще более противно этикету, чем принять, взяла ближайшее к себе яблоко и сказала: поскольку я вам сейчас не нужна, позволю себе отлучиться.

– Нужна! – сказал Ферик. – Ты же сечешь в некромантии и во всем? Этот новый дядька непонятно говорит.

Духами пахло с него.

Яблочко было твердое, наверняка сочное, сахарно-белое под шкуркой, освежающе-кислое. У Элин заранее свело скулы, она сказала: одну минутку, и я буду вся ваша, и быстрее, пока не задержали еще, выскочила из библиотеки, поднялась к туалетным комнатам. Тщательно вымыла сначала яблоко, потом руки, потом снова яблоко. Огляделась, впилась зубами. Сок брызнул в рот. Элин закатила глаза и, постанывая, прожевала. Благослови все святые и все добрые духи Резель, которая не умеет держать язык за зубами, но как же это иногда к месту, и Ферика, у которого при известном таланте недостаток мозгов, зато избыток яблок в яблочный год. И брата с сестрою, наглых, как лисы, но памятливых и честных, раз решили для себя, что был уговор, и поспешили его выполнить. Элин сгрызла яблоко до черенка и косточек, собрала мусор на ладони, стряхнула в полное под конец дня мусорное ведро в углу, долго мыла руки и лицо от сока.