Страница 22 из 203
Элин сказала: благодарю вас. Нейл ответил, не стоит, душенька, сущая безделица.
Душенька. Элин выдохнула и спросила, будут ли они, наконец, заниматься.
Кенан повел носом, сказал:
– Все равно воняет мертвечиной.
Конла принюхалась тоже, кивнула. Вот спасибо, подумала Элин, и вы предлагаете мне это есть?
Но есть она это все равно стала – когда распрощалась с пестрым собранием, гораздо позже, чем была намерена (успев, правда, прорешать задания по алхимии и сверить ответы с Нейлом), когда попросила на кухне кастрюлю и нож, и, отпилив от кости, сколько в кастрюлю влезло, написала углем на ее боку формулу нагревания, а остальное спрятала в шкаф, где было посуше. Мясо немного пахло кровью и совсем не пахло порченым, что бы там ни говорили близнецы. А скоро запахло съестным. Элин снова сходила вниз, на общую кухню, выменяла коробок соли на кружку бульона с парой мясных волокон. Вывалила мясо на тетино серебро, зачерпнула бульон маминым фарфором, разодрала мясо и вгрызлась, жевала, давилась и запивала. Вкус был странный, но хотелось еще и еще, Элин утирала слезы от горячего, солила каждый кусок и долго жевала, потом икала, потому что кусок трудно прошел горлом, задерживала дыхание и сидела, чувствуя, как тело наливается тяжестью. И снова ела и пила.
Остановилась, только когда остался маленький кусок вареного мяса – на утро, и бульона – на дне кастрюли, а в боку закололо и что-то странно и неприятно перевернулось в животе. Элин добралась до кровати, подтянула колени к животу и прислушивалась, тошнит или нет. Тошнило. Элин сжала зубы и подумала, что это пройдет.
Профессор Моленар смотрел на Элин. Элин смотрела на профессора Моленара и думала, удачный ли это момент, чтобы попроситься вон. Профессор Моленар, такой же прекрасный, только бледнее, чем она его запомнила, отчего кудри и ресницы его казались еще чернее, сказал мелодичным своим голосом:
– Это всего на несколько занятий.
Элин украдкой вздохнула, но тут в боку опять кольнуло, она уперлась руками в скамью, приказала себе сидеть прямо и снова подумала: сейчас или подождать, пока он окончит вступительную речь?
Класс шушукался: обычно на замены бросали госпожу Деак, которая брала учебник, зачитывала слово в слово, и нужно было слово в слово записывать, после чего все расставались недовольные друг другом и с мечтою, чтобы захворавший – или бросивший “лесопилку” ради личных дел, как поступила бы Элин без раздумий, предложи ей кто такой выбор – преподаватель поскорее вернулся. А здесь целый некромант, автор учебников, которые здесь никто не мог себе позволить, и трудов, которые никто не мог понять, университетский профессор. Он представился без регалий, но Резель, заметив, какими взглядами узнавания они с Элин обменялись, истыкала ей ручкой всю спину, и пришлось писать записку, объясняя, что это не ее давно потерянный и чудом обретенный отец.
– Если бы кто-то сказал мне, на чем вы с Класом... с господином Коппенсом остановились, я был бы весьма признателен.
Элин подняла руку, назвала главу, развернула учебник в сторону доски, подождала, пока профессор Моленар наклонится прочесть, и шепотом спросила: позвольте, я ненадолго вас покину? Профессор Моленар сказал одними бледными губами: прошу, и вернулся на кафедру.
Выйти и походить по коридору, держась за бок, не помогло. Все, что организм хотел исторгнуть, он исторг еще до рассвета. Элин растирала под ребрами справа, ходила, держась за стену, и размышляла, отчего именно некроманты такие миловидные, а если не миловидные, то просто приятные. Потом стало уже неприлично, и Элин вернулась, проскользнула в двери и тихо села на место. Бросила осуждающий взгляд на Нейла: наверняка это он что-то напутал в заклятье. Что он может знать, не рожденный магом, а магом недавно ставший, конторщик, мальчик на бумагах. Что они все могут знать, закрытые тут от общества и поступившие, чтобы выйти и отягчать то же самое общество тупым ручным трудом. Братья и сестры милосердия, мастера по охранным заклятиям, они же писцы готовых формул на рамах и косяках, смотрители труб подачи воды и ее отведения, ликвидаторы загрязнений, отходов и всякой зародившейся в этих отходах жизни, мусорщики, вышибалы... Она повернула голову и взглядом осудила также и близнецов. Боевая магия у них... будут растаскивать драки в тавернах, уголовники. Потому и уличная стража у нас такая жуткая, что берут в нее уголовников. И где они взяли мясо?
Элин враз пробрало холодом. Человечина. Потому и не принимает ее организм. Элин переглотнула и подумала, что проситься выйти еще раз неприлично, но неотложно. А определение причины смерти по фрагменту тела она как-нибудь разберет сама.
Она подождала, ерзая, еще несколько минут, стало чуть легче, и она решила потерпеть до конца занятия. Интересно, кому тут можно сообщить? Они же у кого-то наверняка отмечаются, что не сбежали. Возможно, у господина заместителя по воспитанию. Ужели они будут у него первые людоеды?
Профессор Моленар задумчиво посмотрел в окно, когда дежурный заколотил по рельсе. Сказал: в таком случае, все свободны. Элин выскочила бы первой, но бок снова пронзил стилет, и она понемногу, опираясь на парты, поковыляла к выходу.
– Мефрау Богнар!
Элин сделала страшные глаза и показала Нейлу вдоль коридора. Потом оттеснила его за угол, в закуток с башней ведер, которые наполняли и волокли во двор боевые маги на лабораторных, а потом заливали занявшуюся от их стараний траву.
– Мефрау Богнар, я положительно уверен, что ничего не напутал с чарами, но, если все же случился такой неприятный момент, я нижайше прошу прощения, – проговорил Нейл в руку.
– Не беспокойтесь, – сказала Элин шепотом, – здесь нет вашей вины. Происхождение мяса, с другой стороны...
– Чего с мясом не так? – спросил Кенан, загородив свет. Элин попятилась к ведрам. Конла встала рядом с братом и выпихнула вперед себя Ферика. Тот буркнул: отцепитесь, зевнул и одернул куртку.