Страница 11 из 203
– Только, пожалуйста, побыстрее, и аккуратно, умоляю.
– Конечно, конечно! – воскликнула Резель, спрятала учебник между своих тетрадей, зажала под мышкой и сгребла руку Элин. Потрясла. – Я буду осторожно, мне всего-то несколько тем.
Она снова тряхнула руку Элин, чуть не вырвав кисть из сустава, и ускакала обратно. Элин, оглянувшись, словно совершила неприличное, и блюстители нравов должны были обнаружить ее и осудить, выждала и пошла за нею.
Профессор Келемен уже возился с ключами. Замок не поддавался. Профессор Келемен уперся ладонью над ручкой, поддернул дверь вверх. В замке что-то крякнуло, дверь отворилась, и воспитанники вслед за профессором потекли внутрь.
Профессор Келемен больше всего походил на боцмана или лесоруба: мощен и умеренно бородат. Элин поспешила занять первую парту, чтобы разобрать хоть что-то из того, что он говорил в свою бороду с густым южным акцентом. Его незло называли врагом народа – как раз за южный говор. Такое произношение позволено иметь только знати, которая наполовину – потомки иноземных захватчиков, изгнанных уже семьсот лет как и поддерживающих дипломатические отношения. От южан остались дороги из булыжника, приземистые здания особой кладки, имена, фамилии, названия вин и блюд и рецепты выпечки из пресного теста. Праздник освобождения земель, который превратился теперь больше в повод дать прием и раздать милостыню. Аристократия с южными фамилиями плясала котильон и старательно не вспоминала своих корней.
Столы здесь были широкие, сидели обычно по двое. Элин напряглась, но к ней никто не присоединился. Нейл подсел к уморенному алхимией Ферику. Тот поднял сонные глаза, подвинул чернильницу на середину стола и снова подпер щеки ладонями, словно голова без опоры готова была отвалиться и покатиться к ногам врага народа.
Профессор Келемен назвал тему. Его переспросили. Он, кроша мел, написал на доске: архитектурные апотропайоны, а ниже крупно нарисовал чудище с когтистыми лапами, перепончатыми ушами и как минимум полусотней зубищ. Профессор Келемен не сказал, к облегчению Элин, срисовывать, а вернулся к столу, сел к нему боком, раскрыл толстую тетрадь, и, сгорбившись и придерживая ее волосатыми руками, поведал, что архитектурные апотропайоны есть такие апотропайоны, которые нельзя носить с собою по причине размера, и еще в связи с тем, что они прикреплены к некоторому зданию или иному рукотворному сооружению и от него неотделимы. Что отличает их от амулетов, оберегов и талисманов. Успели? Далее. Три пункта: статуи, рельефы, надписи.
Элин писала и все следила, когда он оторвется взглядом от тетради. Произошло это один раз, когда профессор ткнул ею в доску и сказал: горгулья. Кто мне назовет здания с горгульями? Элин тут же подняла руку и сказала: университет, Речной корпус, а также университет, Медная башня. Орифия добавила: на судоходстве, кажется, были. Нейл сказал: на соборе святой Леоффлед. Профессор поднял голову от тетради, а Нейл сказал в ладонь: до того, как его перестраивали, там были горгульи дивной красоты и одного забавного свойства: они кричали, когда в главный портал проходил называвший себя королевской родней, но королевской крови не имевший в венах ни капли. А перестроил собор принц Гольвен, самозванец, до того, как его разоблачили и проволокли за конем по мостовым от дворца до самых Мясницких ворот, а там и вздернули на крюк. Такая была потеха!
Хорошо, сказал профессор Келемен. Забыли еще биржу.
Нейл щурился поверх ладони, словно улыбался. Элин сглотнула, отвела глаза, а потом снова посмотрела. Нейл убрал ладонь, и не улыбался вовсе, сжал белые губы.
Элин оглянулась на задние ряды. Резель быстро писала, глядя то себе на колени, то в тетрадь. Профессор Келемен разобрал все пункты, сказал, что это будет на экзамене, особенно у некоторых, и кивнул Орифии. Та выпрямилась, выставив грудь вперед, и сказала: всегда готова. Элин нахмурилась, тщательно проследила, как именно профессор Келемен глядит на Орифию и выступающие ее прелести. А то любимчики бывают по разным поводам, не только по невинной прихоти.
Но профессор Келемен не глядел на ненадлежащие места дольше положенного, а в ту же секунду, как заколотил по рельсе дежурный, закрыл тетрадь, нарисовал пальцем знак в нижнем углу доски, тема и горгулья пропали, и профессор неразборчиво сказал выметаться, дополнив не оставлявшим интерпретаций жестом: словно сгребал снег прочь со скамейки. Проговорил вслед: кто хочет дополнительный балл, пусть...
Элин обернулась, но ее вытолкали из аудитории прежде, чем она разобрала. Элин отошла к статуе первого председателя, и скоро к ней присоединилась Резель.
– Еще одно занятие. Пожалуйста! Там так много, и все это нужно, а зачем мне просить у тебя потом, и тебе таскать два раза, если я могу сделать все сегодня... ну, или, может, завтра, или я возьму и верну зав...
– Нет! – воскликнула Элин. Кашлянула, сказала сдержаннее: – Нет, благодарю, я все же предпочту, чтобы все совершилось здесь и сегодня.
Резель выдала длинную вереницу “пожалуйста”, перемежаемую “очень прошу”. Элин приготовилась стоять на своем, но заготовленную ее суровую речь оборвали брат с сестрой, взявши их втроем с первым председателем Особого совета в кольцо и потребовавши:
– Мы следующие, давай сюда.
Резель прижала учебник к себе и отступила за первого председателя. Неизвестно, был ли он высок при жизни, но сейчас высился над средним воспитанником на голову, внушительный мужчина, защитник дам. Конла потянула руку. Элин рявкнула:
– Прекратить! Что вы себе позволяете?
– Ей надо, а нам не надо, что ли?
Резель потянулась к карману. Элин сказала строго:
– Не стоит волноваться без причины. Я сказала: по очереди, значит, так и будет. А теперь соизвольте дать дамам воздуху.