Идол

Или не надумают. Никогда.

«Ни-ког-да. Так и будет, так и будет со мной, я чувствую. Потому что это я, потому что именно для меня существует эксклюзивное ни-ког-да, изготовленное и прибережённое специально, чтобы преподнести мне. И мне преподнесут это ни-ког-да, вручат насильно, если я откажусь, а я буду отказываться, но это не будет иметь никакого значения. Мне уже выбрали судьбу, уже спроектировали и продумали все детали, я знаю… знаю…»

Чёрная дыра, бездна разверзлась перед ним, готовая принять его, падающего, закрывающего глаза, теряющего рассудок.

«Бессрочно, – почти вслух повторял он беззвучно шевелящимися губами. – Бессрочно. Бессрочно. Бессрочно». Стены домика – непонятно, откуда появились, – квадратно очерчивали его и темноту, которая входила через окошко и наполняла помещение. Света почти не было, кроме слабейших отблесков, – это ужасная беспроглядная ночь, сюда очень хорошо добавился бы красный, как цвет заката уже минувшего и оставившего после себя темноту, красные пятна, как кровь на снегу, как кровь, льющаяся по снегу от горизонта всё ближе и ближе, покрывающая сугробы и заснеженные ели, тусклый жёлтый отблеск злобных глаз, ночь, ночь…

– Лексей! Что с тобой, в конце концов? Успокойся!

Семён, совсем невидимый в темноте, сидел где-то в углу и говорил слова и фразы. Лунев же повторял только: бессрочно, бессрочно, бессрочно.

Ссылка – это на вечность! Он никогда не выйдет отсюда.

– Эй, Лунев! Собирайся – и на выход.

«Что?» – спросил он без голоса, обернувшись на чёрную фигуру в двери.

– Пошли, говорю. В столицу тебя повезём. Приказ сверху, – охранник ухмыльнулся и вышел.

– В столицу? – тихо проговорил Лунев. – В Ринордийск? – он остановил одичавший взгляд на Семёне. Вопрос и восклицание одновременно слились в этом взгляде.

– Вот видишь, – пробормотал Семён. – Я же говорил…

Лунев поднялся, шагнул к двери. Он не понимал, что делает сейчас, что ему надо делать и что делать положено. Остановившись на секунду у дверей, он снова оглянулся на Семёна.

– Иди, Лексей, – кивнул тот. – Иди.