Идол

66.

Вместе с зимой медленно передвигались и они – будто навстречу теплу, навстречу жизни, куда-то на запад, если опираться на пролетавшие в разговорах названия стоянок и смутные воспоминания о том, где эти названия встречались на карте. В той стороне, где каждый вечер заходило солнце, где-то там, далеко, за линией горизонта – где-то там лежала столица, сияющий и шумный Ринордийск. Где-то там, недостижимо для глаз, но почти видимо, снежная пудра вилась в свете фонаря и вечерами зажигались жёлтые окна домов. Иногда всё это казалось сказкой, далёкой и несбыточной, вспомнившейся для того, чтобы подивиться несдержанности своей фантазии.

Иногда же, когда среди сугробов возникали вдруг высокие гудящие столбы – линии электропередачи, прорезавшие степь, – или в отдалении показывалась маленькая деревенька, или вдруг – о боже! неужели? – на снегу появлялся какой-нибудь полностью городской предмет вроде пустой бутылки, или даже широкий рекламный стенд, – столица была так близко-близко, казалось, ещё чуть-чуть – и в воздухе разольётся её дух и толщи снега начнут сникать и таять под тёплыми потоками, что дошли от города.

Тогда беспокойство овладевало ими. В тревоге они поднимали головы кверху, как бы принюхиваясь, в тщетных попытках уловить приближение города, в напрасных стараниях обнаружить то, что ещё не появилось. Но Ринордийск дразнился, маячил даже не сам, а вуалью своей тени, прозрачной вуалью, заполнявшей воздух; и обманывал, не давался, не выходил к ним. Только проталины тут и там говорили: «Рядом! Вы чувствуете? Совсем рядом!»

Хотелось вскочить и бежать туда, но кордоны стояли недвижно и строго. С первого взгляда казалось, что их нет, но стоило отдалиться вглубь степи, чтобы непременно наткнуться на них. Они следили: незаметно и постоянно.

Однажды, когда воздух особенно напоминал городской, когда и сам ландшафт сменился чем-то смутно знакомым, почти привычным, что они узнали бы безоговорочно, к ним подошёл Эрлин. День уже подходил к концу, поэтому они сбились все вместе у деревянной сараюшки, немного встревожено, немного беспомощно и совсем бездеятельно.

– А знаете, где мы? – спросил Эрлин. Вернее, предварил вопросом собственное заявление: конечно же, ему было известно, что они не знают.

Они безмолвно уставились на него, не отвечая даже «нет». Непонятно, как все, но Лунев, по крайней мере, не ответил, поскольку ему казалось, что он, существо нечеловеческое, такого права не имеет.

– Мы в Горенках, господа, – торжествующе произнёс Эрлин.

– Горенки? – они переглянулись. Очень знакомое название, даже слишком, неприлично знакомое: так нельзя просто. Каждый смутно припоминал, но молчал, считая, что, верно, ошибся.

– Ну как же так? Горенки! – Эрлин неодобрительно покачал головой. – Неужели не знаете? С географией у вас проблемы, однако. Горенки, посёлок под столицей.

Рита вздрогнула и вперила в него немигающий взгляд. Лунев и Семён недоумённо переглянулись друг с другом.

– Да-да, господа, – совершенно удовлетворённо кивнул Эрлин. – Мы в сотне километров от Ринордийска.

Они окончательно замолкли, застыли, впали в ступор, не зная, как реагировать на подобное известие, что чувствовать и думать по этому поводу. (Разве это возможно? Разве это на самом деле? И – что же после этого?) Рита в онемевшем шоке сделала несколько неуверенных шагов – к Эрлину или туда, к Ринордийску. Взор её был устремлён вдаль, за горизонт.

– Да, фройляйн, совершенно верно, – Эрлин холодно улыбнулся. – Там находится ваш горячо любимый город, куда вы так рвётесь (правильно я понимаю, да?) Совсем близко, пара часов на поезде.

Степь, совершенно синяя в сумерках, молчала в унисон с ними, напряжённо хранила затишье по всей своей раскинувшейся широте. Эрлин небрежно оглянулся на окрестность и сказал скучающим тоном:

– Мы туда, правда, не поедем. День постоим здесь – и-и-и дальше, – указующий взмах руки, – в обратном направлении. На восток, – пояснил он с улыбкой.

Всё оборвалось – везде и сразу. Вмиг ухнуло в бездну. Карта, Лунев до тошнотворных мелочей увидел карту страны перед своими глазами, увидел, как по её цветной разлинованной поверхности прокладывается пунктирная линия – их путь, который прошли они за месяцы ссылки. С далёкого востока линия тянулась через всю страну, петляла запутанно и безалаберно, но неизменно приближалась к огромной красной точке на западе – так обозначался на карте Ринордийск. Подойдя, линия остановилась у самой точки, почти впритык, а потом развернулась, сделала петлю и медленно поползла обратно.

Поработившись этой грандиозной картиной, Лунев выпал было из их общей реальности, но тут Рита породила движение.

– Кира! – она вскрикнула, почти задохнувшись, шагнула к Эрлину. – Кира! – голос её бился крайней степенью ненависти, не имевшей конкретной цели.

– Вы хотите что-то сказать, фройляйн? – осведомился тот.

Она остановилась в шаге – в шаге от человека, которого, возможно, жаждала убить прямо сейчас, на месте.