Страница 119 из 134
Позади остались коттеджи, едва видные за деревьями. Впереди, за поляной, на которой сверкал костер, Грайс улавливала озеро, отражавшее блестевшее от звезд небо.
Лайзбет вышла вперед. Как только она сделала шаг к огню, девочки сгрудились вокруг Маделин и Грайс сильнее, будто боялись, что одна Лайзбет удерживала их от побега. Грайс не была уверена, что Лайзбет была здесь старшей, однако она была здесь главной.
Она сказала:
- Скоро вернется Госпожа, и мы предоставим ей доказательство нашей верности, доказательство нашей готовности идти до конца.
Девочки сохраняли молчание. Белые маски не позволяли увидеть выражения их лиц. Глаза Лайзбет горели, и эта же маска, такая безликая, с отблесками огня на ней, говорила сейчас о страсти, ярости, это фарфоровое лицо казалось живым. Лайзбет крикнула:
- Мы вернем себе землю! Мы собираемся здесь, в лесу, мои первобытные девочки, чтобы вернуть то, что принадлежит нам по праву. Мы собираемся здесь, в лесу, как последние свободные люди!
Девочки слушали. Маделин стояла с самой скептической гримасой, на которую была способна. Она будто не обращала внимания на автоматы, чьи дула упирались ей между лопаток и в поясницу. Ее красивая бровь была чуть вскинута, скучающее выражение лица, озолоченное огнем, выражало только презрение.
- Мы вернемся туда из зари времен! Мы возьмем то, что принадлежит нам по праву, мы будем живы, мы будем свободны, мы будем едины, потому как мы - люди! Мы люди, а это означает не только нашу слабость, но и нашу силу. Мы сильнее, чем думают они! И мы готовы отстоять свой мир!
Но, Грайс знала, и все у этого огня знали, они не были готовы. Зато их сердца желали этого. Грайс отчего-то захотелось плакать. Она не могла понять чувств, которые сопровождали ее на протяжении всей речи Лайзбет. Она говорила:
- Мы собрались здесь, чтобы поприветствовать Грайс и Маделин.
Лайзбет совершила шутовской поклон, ее пушистые, рыжие волосы ниспадали на маску, придавая Лайзбет жуткий, мистический вид.
- Здравствуйте, - сказала Грайс. В образовавшейся тишине ее голос прозвучал слишком громко. Маделин засмеялась, потом покрутила пальцем у виска. Подумав, посмотрела на Лайзбет и покрутила пальцем у виска еще раз.
Лайзбет засмеялась. Теперь она не использовала ничего, чтобы искажать свой голос, и Грайс слышала первородное, злое безумие, охватывавшее ее, как пламя. И пламя пылало за ее спиной.
- Ты ведь чувствуешь это, милая Грайс?
И Грайс чувствовала - ярость, желание, свобода. Она чувствовала, видят боги.
- Из нее, - Лайзбет указала на Грайс, и она вздрогнула, когда на нее обратились взгляды. - Получился бы чудесный воин. Но она запятнана, несет в себе семя врага каждой из нас, врага всех нас, врага всех людей.
Грайс почувствовала, как щеки запылали от стыда. Ей не хотелось быть чужой, неправильной - здесь. Ей хотелось, чтобы эти безумные девушки из заброшенного детского лагеря приняли ее вдруг за свою. Она была одета так же, так же молода, чем же она так разительно отличалась от них?
Грайс снова позавидовала Маделин - ее-то проникновенная речь Лайзбет совершенно не задела.
- Они забирают таких же людей, как мы. Посмотрите на нее. Она ничем не отличается от нас. Посмотрите на эту шлюшку рядом с ней, и она - такая же.
Маделин помахала рукой девочкам напротив, будто они были всего лишь ее случайным фанатками, которых она видела в первый и в последний раз на съемочной площадке. На ее губах заиграла дежурная улыбка.
- Я сотру это с твоего лица, - пообещала Лайзбет. А потом крикнула:
- Посмотрите на меня! Посмотрите на убывающую луну! Ее могущество уходит, как уходит и могущество богов. Их эра заканчивается! Возможно мы, ты, ты, ты и ты.
Она беспорядочно указывала на безликих девочек, кружась на месте.
- И ты, и ты, ты тоже - вы все умрете. Нет, нет, не возможно вы умрете, а невозможно, чтобы вы дожили до рассвета. Но из ваших действий сложится новый день. Помните об этом.
Разумеется, Лайзбет промывала им мозги. Правила всегда были одни и те же: повторяй разными словами то же самое снова и снова, пока это не станет программой.
Смерть была программой Бримстоуна.
Ритм голоса Лайзбет был неуловим для Грайс, но его улавливали девочки, будто их слух был острее, чем ее, будто они во всем от нее отличались. Они начали танцевать.
Их движения были нервными, резкими, совершенно некрасивыми. Никогда прежде Грайс не видела подобного танца. Лайзбет говорила и говорила, и ее словам вторили их тела, будто только так немые девочки говорили с ней. Это были девочки-хакеры, девочки-убийцы, девочки-самоубийцы, девочки-жрицы, но ни у кого из них не было лица и голоса, и Грайс не знала, чем они отличаются, кроме комплекции и роста. Их движения были совершенно одинаковыми, и Грайс понятия не имела, что привело в Бримстоун каждую из них.
Одно было ясно - они не боялись смерти. Даже странно, ведь вокруг страха смерти строилась вся человеческая культура. Во всех страхах скрывался он, и все страхи им прикрывались. А эти девочки были исключены ото всюду. Не воины, скорее шаманы.
Лайзбет кричала о том, кто они такие. И это было самым главным, они были - люди. Они были те, кто живет и умирает, и те, кто пожинает плоды земли. Слова из "Книг восходов и закатов" роились в голове, маленькими насекомыми выскакивали фразы.
"И люди, что придут за вами, будут слабые люди, но вы - сильны."
"Но однажды вы вернетесь, и будете напоены кровью сполна."
"И взойдут семена, что посеяли свободолюбцы, и будет их наградой серп."
Они знали все это. Каждая, до последней, а были среди них, если судить по росту, и почти дети - знали. Они пришли сюда разными дорогами, в подпольную организацию в заброшенном лагере - нищую-нищую, всеми отвергнутую.