Страница 42 из 53
«Так ты ещё из этих? Больше никогда не смей говорить со мной, отродье скверны, иначе я разорву тебя!»
«Ещё раз пригрозишь, и разрывать будешь демон-принца! Я уеду, когда посчитаю нужным, а до того — не смей связываться со мной. Исчезни!»
«Кровавое отродье.»
«Пошла прочь!»
— …ну гончая и порвала двух волков, а оставшиеся, поджав хвосты, свалили обратно. А вожак так вообще скулил как щенок! Жалко того парня, но все наёмники знают, что смерть в старости искать не стоит. И он тоже должен был это знать. Так что Ликус спас как минимум меня… Ликус, ты чего кислый такой?
— А? — голос дворфа вернул меня в реальность, но я всё ещё ощущаю эту дракониху. — Да, так. Задумался о том парне: я виноват в его смерти.
— Ты это мне брось! Слышишь?!
— О чём ты, — девушка говорила с негодованием в голосе, — если тебя самого чуть не разорвали на части? Это стрелки виноваты, что подпустили волков к тебе! Ведь все должны были действовать по плану!
— Спасибо за поддержку, но я о другом, — дворф с девушкой переглянулись и уставились на меня. — Я в твою сторону страхом запустил, и он задел одного волка, так ведь?
— Так и я сказал, что он прям мордой упал в землю, а потом как вскочит, словно ему в глотку углей всыпали и понесётся в лес, скуля да ветки ломая!
— Вот. Но было ещё второе заклинание: я усталость пустил в центр. И оно двух существ задело. Я старался выбрать место, где будут только волки, но, думаю, что оно того парня зацепило.
— Ха, думает он. А я думаю, увидев завтра прекрасных фурий у меня член не встанет и пойдёт по городу слух про Оглафа Немощного! Но я пойду к ним, потому что не думаю о всякой чепухе, и ты также перестанешь думать о подобной ерунде! Вместо этого поднимем чарки за мою спасённую жизнь и за твой первый охранный контракт в качестве начальника охраны!
— И за моё золото, — Сонтьяла игриво посмотрела на дворфа, помня, как тем вечером он поносил крестьянина всеми бранными словами что знал.
— Да иди ты! За нас!
Мы стукнулись чарками и выпили содержимое до дна. Дракониха отдалилась и теперь сложно сказать, где она точно находится. Если хотела напасть, то атаковала бы ещё в самом начале. А тот второй, земляной, наверно покинул город. Стоит быть внимательным, но, думаю, можно немного расслабиться.
— Решил уже, когда пойдёшь в порченую деревню? Говорят, в гильдии до сих пор ажиотаж и полно народу, что группы собирает.
— Пока не знаю. Сегодня после семи будет видно.
— А там что?
— Очередь в банке такая, что только по записи пускают.
— И там очередь? Я сегодня в ратушу ходил — маяком воспользоваться надо было. Так они мне сказали завтра приходить, ещё и время раннее назначили!
— И не удивительно, — Сонтьяла показала на улицу, где прибавилось народу, — разумных вот сколько. Но нам повезло — в ратуше торговцев пропускают вне очереди, — девушка с довольной улыбкой гордо распрямила плечи и выпятила грудь.
— Вас следует поздравить с удачной сделкой? — дворф, приободрённый хорошими новостями, стал разливать брагу по чаркам.
Как река, мягко струящаяся по своему руслу, так и наш разговор стал плавно течь по всевозможным темам. Не спеша он перешёл из рассказа про новую купленную лошадь одним из караванщиков, которую как раз девушка ходила регистрировать, на объяснение правил выбора тягловых лошадей для повозок. Затем Сонтьяла стала делиться с нами знаниями о том, как правильно ухаживать за этими сильными и благородными созданиями. Как они могут быть добрыми и умными.
Говорила она в эти моменты как разумный, влюблённый в своё дело, видя в нём смысл жизни и засыпая грезя, как утром он вновь приступит к свой работе. С искрой в глазах и лёгким придыханием он способен говорит о своём увлечении часами, ничего не замечая вокруг себя.
— Сонтьяла, откуда ты всё это знаешь? Хотя нет, плохой вопрос. Лучше так: как получилось, что ты, ученица торговца, питаешь любовь к лошадям, а не к удачным сделкам? И как ты вообще с Партом встретилась?
— А я не рассказывала?
— Я не помню, чтобы спрашивал тебя.
Думая, собираясь с силами, борясь с собой, она всё же отважилась нарисовать историю своей жизни. О радостных и грустных моментах. Про воспоминания, что бережно хранило её сердце о времени, когда она жила вместе с семьёй на южном континенте.
Об отце, который старался растить своего единственного ребёнка в одиночку, когда жена скончалась от болезни на пятом году жизни дочери. О человеке, работавшим конюхом на ферме, увлечённого своей работай настолько, что мог пропустить день рождения девочки, когда одна из лошадей захворает. Человека, который с малых лет привил дочери любовь к этим созданиям и пожертвовавшего собой ради спасения лошадей, когда в конюшне случился пожар.
Сколько бы владелец фермы ни искал виновных, как бы он отчаянно не пытался скинуть вину на её отца, и тем самым переложив беря ответственности на неё — у него не вышло. Судьи, насколько бы они ни были продажными, не могли закрыть глаза на самопожертвование мужчины и защитили пятнадцатилетнюю девушку. А может быть в том пожаре, зная гнусную натуру работодателя, отец спасал именно свою дочь? Этот вопрос останется без ответа, но суд обязал хозяина фермы выплатить компенсацию сироте.
Недолго думая, она, боясь за свою жизнь, полностью оформила себя как взрослого человека, продала дом, собрала все деньги и поплыла сюда, на северный материк. С момента смерти отца её жизнь затянулась серым туманом: дни сливались в один и, казалось, бессмысленность существования готова раздавить её.
Но в один прекрасный день краски окружающего мира вернулись, она смогла дышать полной грудью и прямо смотреть вдаль. Она обрела мечту — иметь свою конюшню и разводить там лошадей. Но, как и любая мечта, она требовала денег на своё исполнение. Огромную сумму. Долго, скрупулёзно вникала она во все возможные нюансы своего будущего и сложности путей его достижения, будто была не юной девушкой, а познавшим все тяготы жизни старцем. Она решилась стать торговцем.
Но ни в одну из торговых лиг, даже на место перекладывателя бумаги её, безродную оборванку с улицы, непросто бы не взяли: ей не позволили бы к крыльцу близко подойти. Единственное, что ей оставалось — вступить в гильдию свободных торговцев. Что она и сделала, сдав экзамен, заплатив пошлину и получив класс «Ученик торговца».
И два года после этого мыкалась с разными караванами по городам в качестве кухарки и служанки, лишь бы хоть кто-то взял её в обучение. Но всё было тщетно: после пары переездов караван распадался, и она вновь оставалась одна, ища новый как голодный и слепой щенок ищет свою маму. Даже уличные торговцы отказывались её брать к себе, посылая прочь. Они не могли позволить собственноручно вырастить конкурента, который обречёт их семьи на голодную смерть.
Но боги берегли её — в город приехал караван и Парт, заметивший в этой затюканной девчонке потенциал, взял к себе в ученицы. Она не поверила его словам, но караванщик оформил ученичество в тот же день. И взялся её учить. Все три друга взялись за её обучение. Она плакала, не переставая несколько дней. Даже когда выехала с ними из города, она продолжала плакать и не скрывала своего счастья. Через год она провела первую сделку на покупку товара. А ещё через год состоялась первая сделка по продаже, и она улучшила класс до подмастерья торговца.
Когда до её двадцатилетия оставалось три месяца, её караван прибыл в Инлийск, где она впервые узнала, что существует Кта’сат, который не только уступит своему рабу место в телеге, но и наймёт носильщика, чтобы тот дотащил раба к каравану, а не бросит в переулке с перерезанным горлом. Спустя почти год, судьба вновь сведёт её с этим разумным и познакомит с дворфом, сидящим рядом и пытающимся удержать слёзы в себе.
— Вот я слушал тебя и понял, что у меня теперь на одно желание больше — хочу я, лет через десять рассказывать всем, что я пил с одного кувшина с величайшей торговкой на континенте ещё тогда, когда она была зелёной соплячкой! Да благословят тебя боги и исполнят твою мечту: ты заслужила это. За тебя! — Оглаф залпом усушил чарку.