Страница 41 из 53
— Ликус! — знакомый, низкий и чётко поставленный голос прозвучал, когда до ресторана мне было рукой подать.
Низкорослый, даже по меркам своей расы, каменщик смотрелся непривычно без своего оружия. Его будничная одежда и гладковыбритое лицо могли сбить с толку любого, а широкая коса, сплетённая из густых волос, завершала образ городского писаря. Любой, кто хоть мельком знаком с культурой этого народа с уверенностью бы сказал, что перед ним кто угодно, но не бравый воин, ветеран одной из внутренних дворфийских войн.
— Оглаф! Рад тебя видеть.
— Я отвечу тебе абсолютной взаимностью!
— Ты какой-то радостный сегодня: что-то случилось?
— Караван поедет только через два дня.
— И поэтому ты ходишь по городу с хитрой улыбкой?
— Потому что завтра «мадам Жозефа» распахнёт для меня свои двери! — он жадно сглотнул, его глаза заблестели, а на лице заиграла голодная улыбка.
— Ты про бордель?
— Откуда ты про него знаешь, чертяка? Сдаётся мне, что кто-то не только в номере лежал всё это время!
— Да на твоём озабоченном лице и так всё написано.
— А чего мне скрывать? Красивая баба да добрая брага — вот истинное счастье в этой жизни! — он постоял молча пару секунд, предаваясь сладким воспоминаниям. — Ты куда сейчас?
— Туда, — я показал на вывеску ресторана. — Посоветовали зайти и попробовать их мясные стейки с мёдом.
— Сдалось тебе это мясо? Еда надоедает быстро, а выпивка никогда! Пойдём со мной — тут рядом место, где наливают отличную груцевую брагу. Говорят, они прямо здесь, в своём погребе её варят и настаивают.
— Откуда здесь эти грибы, когда горы далеко и тащить их оттуда недели?
— Ничего ты не понимаешь: чем старше груц, тем насыщенней вкус! Пойдём, позволь мне тебя угостить.
Решив не обижать Оглафа, я принял его предложение. К тому же не каждый дворф будет нахваливать выпивку, приготовленную на территории людей. Вернувшись на главный перекрёсток, мы практически сразу вышли к нужному заведению, рядом с которым были расставлены столы и стулья. Благодаря тёплой погоде их всё ещё выносили на улицу.
В будний день не проблема найти свободное место, поэтому мы ребячески долго выбирали самый удобный для нас столик, а когда выбрали, то дворф немедленно попросил принести кувшин браги. Насыщенного рыжего цвета напиток разливался по нашим чаркам, с шипением и сильно пенился. Оглаф, как только увидел это, сразу же начал одобрительно кивать.
Взяв в руку чарку, он в привычной манере пожелал всем друзьям и соратникам долгих и насыщенных лет жизни. Я присоединился к его словам и особо подчеркнул, чтобы боги наградили конской силой одного похабного разумного. Он весело засмеялся, и мы выпили. Густой, сладкий, но в то же время пряный напиток, шипел во рту и оставлял после себя лёгкое ореховое послевкусие.
— Хозяин! — осушив залпом свою чару, Оглаф был готов подпрыгнуть от удовольствия. — Отруби мне член, если здесь нет Вырноройского груца!
— Пятая часть! — на лице хозяина заведения, тоже дворфа, заиграла довольная улыбка: не каждый день посетители угадывают состав его выпивки.
— За свои восемьдесят лет я ясно уяснил, что это лучшее соотношение! Если меньше, то не чувствуется вообще, а если больше, то начнёт горчить.
Оглаф ещё долго обменивался замечаниями с хозяином питейной по поводу грибного сусла, попутно посвящая меня в тонкости приготовления браги. Ему, как и любому дворфу, было сложно устоять от разговора о подземных грибах и не только потому, что они были неотъемлемой частью культуры горного народа — пока он жил в родном городе, то часто помогал троюродной сестре. Она выращивала различные грибы: одни шли в еду, другие на сусло, третьи на корм животным, четвёртые были лекарственными и так далее.
Даже у королевской семьи есть своя личная грибница, в которой произрастает уникальный, характерный только для конкретной горы сорт грибов. Мало того, что они в других местах не растут, странным образом прикреплёнными к одной-единственной пещере, так ещё способны на своеобразное волшебство — если старая королевская семья падёт, а пришедшая им на замену окажется неспособной нести бремя ответственности, то грибы начнут желтеть, чернеть, гнить и просто увядать.
Но если придёт сильная и крепкая семья — то грибница, благословляя её на правление, первый год будет давать огромные, просто фантастические урожаи. Именно поэтому эти грибы назвали Нроггрос, или, если перевести с дворфийского на язык человеческий — Выбирающий королей. Продолжая просвещать меня аспектами культуры его народа Оглаф становился всё задорней и задорней.
За вторым законченным графином незаметно начался третий: брага шла легко. Как свежий яблочный сок, она проскальзывала в живот и почти не давала в голову. Зато, как и любая другая жидкость, требовала выхода.
— Ну вот скажи мне: как можно спутать Донгросийский и Норагринский груц? — вопрошал Оглаф, когда я вернулся из уборной. Городской колокол пробил три раза, говоря, что времени у меня ещё достаточно. — Ну вот как? Ведь у одного ножка в середине утолщается, а у другого там юбка! У одного шляпка… Эй! Эй, чернобровая красавица!
В городской толпе дворф каким-то чудом смог разглядеть девушку и стал весело размахивать руками, стараясь привлечь её внимание. После нескольких приглашений к нашему столику подошла смуглянка прибрежных кровей с тёмно-каштановыми волосами, настолько густыми, что солнце не способно было пробиться сквозь них.
— Ликус, здравствуй! Как твоя нога?
— Привет, Сонтьяла. Почти зажила, спасибо. Оглаф говорил, что караван задерживается: что-то случилось?
— Мы решили немного маршрут изменить — поедем на восток, а там южнее возьмём. Спасибо, — она приняла от дворфа наполненную чарку, заблаговременно вынесенную разносчиком. — Как раз в городе собирается большой караван в ту сторону, и мы в него войдём. Вы что-то празднуете?
— Мы? Мы празднуем возвращение долга — мне Ликус жизнь спас! И в ответ я с удовольствием угощаю его лучшей брагой этого города!
— Понятия не понимаю о чём он! — я находился в не меньшем недоумении, чем Сонтьяла, смотревшая на меня удивлёнными глазами.
— Ну как не понимаешь? Ты же того молнией убил? Убил! Значит — спас меня!
— Только не говори, что три волка — это слишком для тебя.
— Ты так не говори! Когда повозки встали, из-за мужика того, я инстинктивно много навыков использовал, и они не успели восстановиться к моменту битвы. Вот и пришлось мне сражаться без них, считай, что голым. Так что ты спас меня, не отнекивайся.
— Будет тебе Оглаф! Сначала бы ты упал, потом благородные. За ними и мой черёд настал бы.
— Не настал — твоя гончая защитила бы тебя. А вот я сейчас бы был в чертогах предков!
— Оглаф, расскажи мне, как всё было, — девушка попыталась разрядить обстановку, чувствуя, что весёлая атмосфера потихоньку начинает пропадать.
— Во, точно! Послушай и рассуди нас! Вот когда повозки рванули, я благородного своего отправил прикрыть левую руку, поближе к другим. Удачно, кстати — на нас семеро волков выскочило, и он смог двух оттянуть на себя. А я говорил, что у меня с навыками туго было? Так там ещё один…
«Вот в чём причина смрада! Что здесь забыла мразь подобная тебе?»
Сквозь канал мыслеречи моё сознание пронзил чужой голос. С самого приезда я ощущал присутствие драконов в этом городе, а сейчас чувствую одного очень отчётливо: в трёх сотнях метров, сзади меня стоит самка воздушного дракона в облике Кта’сат. Но где земляной? Фиг с ним. Чёрт, как же дворф неудобно сидит, далеко тянутся до него, а за душу девчонки явно никого сильного не призвать.
«Осторожней со словами, если не хочешь битвы!»
«Что ты забыл в моём городе?»
«Твоём?»
«Я живу здесь пять десятков лет.»
«А где другой?»
«Мне он не важен. Важно то, что ты здесь, чудовище! Уезжай!»
«Уеду, когда решу. Но сейчас я здесь не ради тебя, а ради порченого места.»