Страница 40 из 53
С глухим хлопком оно пронзило голову серого, попутно утягивая половину с собой дальше в полёт. Туловище, лишившись головы, осталось стоять, послушно исполняя последние команды от несуществующего мозга. Челюсти всё ещё сжимают мою голень, но они отделены от тела — они просто как прищепка. Я потряс ногой, пытаясь их скинуть, и сразу же пожалел об этом — от сильной боли сознание чуть не покинуло меня.
Я стиснул зубы и от их скрежета стало немного легче и сразу же стал осматриваться — живых волков нет, а тот, с кинжалом в груди лежит недалеко и тихо скулит.
Поодаль от меня ребята удерживают натиск этой шерстяной оравы: встав широкой линией, отмахиваясь мечами и защищаясь щитами, они прикрывают стрелков, которые тоже теперь на передовой. Все шестеро молодцы, справля… Шесть? Сквозь боль привстаю, опираясь на посох — седьмого волокут в лес. Его глаза безжизненны, а затылок, смятый и превращённый в месиво, оставляет на траве след из крови и мозгов. Оглаф?!
Дворф держит правый фланг, сражаясь сразу с тремя волками. Но его медленно теснят. Если он падёт, то пацаны следующие.
Выбрано заклинание «Молния»
Прицеливаюсь в крайнего. Молния формируется сразу и тонкой, яркой нитью устремляется к волку — электрический разряд попадает в район груди, проходит сквозь сердце и уходит в землю. Хищник напряжённо замер со вставшей дыбом шерстью: кажется, что он вот-вот атакует. Но это всего лишь посмертные судороги, сковавшие тело. Оглаф закричал, давая понять, что заметил смерть одного из противников.
Осквернение трупа завершено
Количество гончих скверны: 1 из 3
Приказывайте созданию
— Убей волков! — я направил существо в сторону центральной группы.
Голова трупа, что стал пристанищем духа гончей, разорвана на три части и теперь это три огромных длинных челюсти, заполненных кривыми зубами. Они готовы сомкнуться и разодрать любого, кого прикажет хозяин.
Существо проносится стрелой и прыгает на одного из волков, сжимая челюсти вокруг его тела с чудовищной силой. Раздался хруст, чавканье и волк, взвыв предсмертным хрипом, развалился на две части. а гончая часовым механизмом, не теряя времени, тут же набросилась на второго и сомкнула челюсти на его голове — окружающее пространство наполнил звук лопнувшей переспелой тыквы.
Оглушительный вой пронёсся по округе: вожак стаи отходит в лес. За ним, поджимая хвосты, устремились оставшиеся в живых волки. Всё кончено.
— Замри! — я оставил гончую стоять на месте, в качестве пугала. — Охрана ко мне! Отходим по дороге.
Пока все медленно подходят и постоянно осматриваются, я отцепляю от своей окровавленной ноги челюсти волка и боль тут же начинает пульсировать, обжигая мой мозг. Дрожащей рукой вытаскиваю одну из стеклянных бутылочек из поясной сумки и выпиваю залпом. Система сразу оповещает, что было восстановлено две сотни жизней, боль в голове немного притупляется и становится легче. Мне на ногу накладывают повязку и помогают встать. Одной рукой я опираюсь на плечо лучника, другой на посох.
— Уходим на хрен из леса! Вы двое в авангарде, вы двое — арьергард, мы в центре. Расстояние пять метров. Оглаф, кинжал, пожалуйста, — дворф молча кивает, вытаскивает клинок из туши и отдаёт мне. Мы начинаем движение, постоянно осматриваясь и вглядываясь в лес, выискивая волков. Но их больше невидно — как стая гиен, пытаясь украсть добычу у группы львов, они напали, урвали кусок и скрылись, понеся потери.
Отойдя от места сражения, я отменил призыв. Вокруг существа образовался серый дымок, и тут же исчез утренним туманом. Тело, лишённое подпитки энергией, падает на землю как бесформенная кукла. Теперь главное: выйти из леса.
На равнине нас ждала повозка, в которой сидел взволнованный караванщик. Увидев вышедших людей из леса, он радостно замахал нам, стараясь не омрачать ситуацию и делая вид, что благородных изначально было шестеро.
Вскоре мы добрались до места, про которое говорил Парт, где нас встречали с одобрительными возгласами, но была заметна печаль, скрывавшаяся за лицами.
Когда караван собирается, хоть и ненадолго, то формируется общность разумных — маленькая семья где каждый воспринимает друг друга как брата, независимо от происхождения. Потом уже, когда разумные выйдут из состава каравана, они смогут ненавидеть друг дружку хоть до потери пульса, строить козни и пытаться убить. Но потом.
Сейчас же все потихоньку обустраивали лагерь: кто-то разбивал палатки, кто-то носил из ручья воду, а кто-то готовил есть. И хоть по лагерю проходила незримая черта, разделяя разумных на добывающих себе еду самостоятельно и питающихся от караванного котла, они с лёгкостью обменивались шутками и рассказывали друг другу истории.
Развалившись около повозки, я постепенно приходил в себя, выпив ещё одно зелье и наложив припарку на истерзанную голень — теперь можно не бояться, что появится заражение, да и мышцы немного восстановятся к утру. А уже в городе можно будет зелье купить, или к лекарю зайти. От охранного контракта денег должно хватить, даже немного сверху останется.
Но что эти деньги точно не смогут покрыть, так это ущерб моему гримуару — высвободив четыре заклинания, в нём должны были остаться четыре пустых страницы для перезаписи. Но, по всем законом подлости, две из них закоротили и покрылись витиеватым узором. Я аккуратно срезал бесполезные листы и скомкав, бросил в костёр. Они сгорели моментально лишь выбросив в воздух небольшой сноп ярких, синих искр.
На другой стороне лагеря расположилась крестьянская семья. После того как мальчик принял новую порцию лекарства, я заверил женщину, что у он переживёт ночь и дал дополнительную на утро. Сейчас же мать потихоньку кормила кашей своего больного сына, которому медленно становилось лучше. К его отцу подошёл дворф и потащил ко мне, попутно созывая всех, кто делал ставки.
— Ну что, начнём? — Парт, удостоверившись, что все собрались, начал отчитывать крестьянина:
— По условиям контракта ты являешься не полноправным членом каравана, а наёмной повозкой, которая предоставила два сидячих места для аренды пассажирами.
— Я…
— Молчи! Я понимаю, что вы переезжаете в поисках лучшей доли и решили немного заработать — за это тебя никто не осуждает. Даже больше скажу: как торговец я поощряю твой выбор. Но ты посмел остановить повозку посреди леса, тем самым подвергнув опасности всех нас! По условиям, если ты так поступишь, будешь обязан выплатить компенсацию, равную ста граммам золота за каждого разумного в караване. Или идёшь в рабство, если неспособен моментально выплатить.
При словах рабства мужик осел на землю. Он не мог отвертеться от этой участи, ведь контракт был заверен перед его богами.
— Но это только в том случае, — Парт продолжал, — если не будет предложено альтернативное наказание. Вот оно: в качестве наказания я отрублю тебе палец, но только тот, который ты выберешь сам.
Я был прав: крестьянин занимался резьбой по дереву. Я правильно подмети ещё в Эльбене, что инструменты в повозке его, а гончарный круг он вёз то ли на продажу, то ли ещё что. Резчикам нужен мизинец, чтобы чувствовать дерево, когда они работают со стамесками.
Двадцать три ганзейских монеты золотом ушли Сонтьяле, так как он оказался левшой и выбрал правый безымянный палец. Вот холера!
Глава 6
За мной закрылась дверь портняжной мастерской, и я оказался на оживлённой улице. В воздухе немного пахло осенью, но солнце всё ещё пыталось отстоять летнее тепло. За два дня, что пришлось провести в гостинице, ожидая полного выздоровления, всё моё нутро успело одеревенеть. Как приехали и мне помогли зайти в комнату, так там и просидел. Лишь один раз выходил по делам.
День обещал быть хорошим: нога зажила почти полностью, лишь изредка беспокоя лёгким зудом, и новые штаны сидели на мне как влитые. Если ещё в банке всё пройдёт гладко, то можно будет с чистой совестью сходить в осквернённую деревню. Предаваясь размышлениям о прекрасном будущем и наслаждаясь каждым шагом, я направился к городской ратуше. Точнее к ресторану, стоящему рядом. Если верить хозяину гостиницы, то там подают самые лучшие стейки на всём континенте.