Страница 62 из 154
- Готова, лапушка?
- Какая я тебе лапушка? - сержусь. - Доверься вам только, иродам... Знала бы - не пошла у вас на поводу!
- А что не так?
- А то. У этого платья пуговицы до самой... вдоль всей спины, короче; у меня рук уже не хватает, иди, сам застёгивай.
Он деревянными пальцами кое-как справляется. Пуговок много, они махонькие, с горошину, и Васюте с его-то ручищами, непривычными к мелкой работе, приходится попыхтеть. Сам виноват, мстительно думаю. Твоё мероприятие? терпи, старайся. Он застёгивает последнюю и делает робкую попытку обнять.
- Это ещё что? - сурово говорю я.
- Ничего, лапушка, я вот тут подправлю...
И он действительно расправляет воротник, слегка касаясь при этом моей шеи.
Затем нехотя уходит. Я прислушиваюсь к весёлому гомону и бряцанью железа, доносящемуся из зала, и пытаюсь сообразить: а как же мне потом раздеваться? Васюту пригласить - платье расстегнуть? Так, судя по всему, он будет не прочь и продолжить... Вспоминаю недавнее касание пальцев, и тут же память услужливо накладывает на виденье хруст собственных позвонков. Э-э-э, нельзя так, Ванька, говорю себе сурово. Не поминай старое. Эту страницу мы закрыли. Лучше на себя полюбуйся, вон хоть в оконном отражении, коль зеркала нет: пусть издалека, но в полный рост получается. Ведь хороша... может, и полновата немного, да по местным меркам это вроде и не недостаток, а наоборот. И талия у тебя на месте, и вообще девушка ты рельефная, не хуже Лоры, есть что продемонстрировать. А длинное, да ещё по фигуре платье любую женщину преображает. Вот так.
Крутнулась я перед вечерним окном, взяла поднос с полной серебряной чарочкой, расправила по-Васютински плечи, и пошла…
Зал встречает меня одобрительным гулом, свежестью распахнутых окон с вечерней зорькой и любопытствующими мужскими взорами. Что-то их много, дружинников, и все на одно лицо кажутся; где же среди них любитель традиций?
Васюта шагает сбоку из-за стойки, приобнимает ласково; знает, негодник, что при народе одёргивать не буду.
- Вот, Ипатий, хозяюшка моя, Ванесса-свет...
Почему-то я ожидала встретить кого-то, покрупней Васюты. Воевода всё-таки, звание обязывает. Но от ближайшего стола ко мне неспешно поднимается немолодой воин роста чуть выше среднего, седоусый, седогривый... правда, грива как у льва, величественная и малость растрёпанная, сам жилистый, крепкий. Взгляд весёлый, с прищуром. Вот про таких-то, пожалуй, и говорят: седина в бороду – бес в ребро. С Васютой его роднят, пожалуй, такие же затаённая мощь и основательность.
Под алым плащом поблёскивает пластинчатая кольчуга.
Интересно, они хоть в бане доспехи снимают? Смахнув с лица улыбку, с церемонным поклоном протягиваю дорогому гостю чарочку. Выпеваю ласково:
- Здрав буди, воевода!
Он с удовольствием окидывает меня взором. Сканирует, почти как паладин, только по-своему, по-воеводиному. И, по всему видать, результатом остаётся доволен.
- Благодарствую, хозяюшка!
Церемонно отставив мизинец, цепляет тяжёленькую чарку двумя пальцами и, приветственно подняв, осушает.
Пока он, не торопясь, пьёт, я ищу место, куда сунуть поднос, и вдруг напарываюсь на торжествующий взгляд Васюты. И внезапно понимаю, что этот чёрт кудлатый, этот ирод... меня подставил. Он мной просто хвастается, как пацан. А сейчас увидел по моим глазам, что я его раскусила. И понял, что так просто ему это не сойдёт.
Наши обжигающие переглядки с Васютой занимают какие-то доли секунды. Воевода тем временем не спеша отставляет чарочку, приглаживает усы.
- Ну, красавица, - шагает ко мне. - Уважишь ли служилого человека?
И вроде как объятья дружеские распахивает. Вот тут-то до меня доходит, чем венчается встреча дорогого гостя: поцелуем хозяйки в уста сахарные. Я-то об этом только сейчас вспомнила, а вот Муромец – знал ли, когда подъезжал с просьбой гостя уважить? Если нет - сейчас узнает.
Не глядя, опускаю поднос на стойку. Будь что будет. Обвиваю белыми рученьками воеводину шею, у того вопросительно приподнимаются брови – видно, не ожидал такой прыти - а сам тут же меня за талию зацепил, к себе тянет.
- Уважу, гостюшка, - говорю с придыханием. – Как не уважить?
И целу-ую... Как следует, без отмазок. Не мы традиции устанавливаем, не нам их нарушать, а Васюте - урок.
Ипатий не растерялся, нет. Обнимая, чуть об кольчугу не расплющил, да и целовался тоже всерьёз. А как же! У нас, воевод, всё строго...
Через минуту в зале засвистели. Гость неохотно оторвался от губ моих сахарных, перевёл дух, горделиво оглянулся. Руки, наконец, разжал. Мы с ним церемонно поклонились друг другу - и разошлись.
Всё. Формальности в порядке.
Васюта аккуратно отгоняет поднос от меня подальше. Видать, заметил, куда я глазами разъярёнными стрельнула в первую очередь, решил не связываться.
- Да-а, - говорит со значением. - Ты меня... в щёку, а его - вон как. Будешь должна.
- На кухню даже не заходи, - цежу сквозь зубы, улыбаясь на публику. - Прибью.
"Не прибьёшь, лапушка", - щурится он.
"Чёрт кудлатый!" – мысленно огрызаюсь я.
И, не выдержав, сбегаю, шипя и негодуя, как молоко.
Вслед за мной на кухню ужом проскакивает Лора, чуть не визжа от восторга. Теребит меня, крутит, оглядывая со всех сторон.
- Ванюшка, как хорошо-то тебе! Я сразу поняла, твоё это платье! Дай-ка, рассмотрю поближе! Да ты что такая хмурая? Пошли, с нами посидишь!
- Спасибо, - сухо отвечаю, - только что мне там делать? У вас свои посиделки, у меня свои. Моё место на кухне. Я тут, между прочим, работаю, а не хвостом кручу, а вы меня кем тут выставляете, хотела бы я знать?
Она аж в лице меняется.