Страница 61 из 154
Ох, пироги-пирожочки, всем вы хороши, да только пока с вами закончишь – уж и есть не хочется. Благо, на подходе целая орава голодных и благодарных едоков, всё подчистят. Спину снова привычно ломит, да и надоело, по честности сказать, лепить, смазывать, ставить в печь, проверять, вынимать… Но вот, наконец, и до последнего пирога очередь дошла: достаю его, капустным духом соблазняющего, сбрызгиваю водичкой и прикрываю чистым полотенцем. Хватит на сегодня. Осталось немного теста, да оно слегка перестояло. Сейчас мы его заварим, лишнюю кислинку уберём, и пусть до утрешних блинов подождёт.
Ставлю на плиту корчик.
И надо ж тому случиться: самое время молоко караулить, глаз не спускать, а тут, как на грех, появляются двое, и, по всему видать, внимания сейчас начнут требовать. Хоть и краем глаза, но вижу, что вид у Лоры рассерженный, у Васюты - подозрительно смущённый.
- Случилось что? – спрашиваю обречённо. Васюта мнётся. - Не тяни, а то молоко упущу.
- Ваничка, тут такое дело... Гость у меня будет нынче. С дружиной.
- Знаю, и что, не накормим, что ли? У нас вон пирогов немеряно, гусей зажарим…
Он опускает глаза.
- Надо бы встретить... Ты сперва от сковородок отойди подалее, лапушка...
Та-ак. И что у него за пазухой, из-за чего я, по его мнению, должна за сковороду схватиться?
- Хороший гость, уважаемый: воевода Ипатий. Традиции любит, так надо бы соблюсти, встретить, по старинному обычаю чарочку поднести.
Не люблю, когда взрослые мужики мямлят.
- Васюта, уж не хочешь ли ты, чтоб я ему сама эту чарочку поднесла? На серебряном подносе?
По глазам вижу - хочет.
Что, такой серьёзный гость?
Рука моя тянется за сковородкой, но в этот момент молоко в корчике шипит. Поспешно его снимаю.
- Даже не надейся, - говорю строго. - Ты хоть своей головушкой подумал? В чём я пойду? В этих затрапезных штанах? Не стану я позориться, да ещё перед этим, как его... Евпатием!
- Ипатием, лапушка!
- Тем более. Не проси.
Он горестно вздыхает.
- Хороший человек воевода, - негромко говорит Лора, - много для нас сделал. Да и нужный. - Кошусь подозрительно: когда это они с Васютой успели сговориться? С виду вроде только что поцапались. - Если дело только в прикиде - найдётся у меня платье; мы с тобой, считай, одинаковы, мне чуть длинно, а подшить не успела.
- Даже не надейся, - упираюсь я. – Ишь чего удумали…
- У тебя размер ноги какой?
- Тридцать шестой, - отвечаю машинально, и спохватываюсь. - Это ещё зачем?
- Хорошее платье, - мечтательно говорит она, - в пол, с серебряным шитьём, в облипочку всё. А сапожки у меня к нему какие – ты бы только видела!
- Да ну тебя, - сержусь. - Не люблю в подоле путаться: всю жизнь в штанах хожу, так удобнее. В пол, говоришь?
- Да так, ерунда. Могу с Аркадием прислать, посмотришь. С вышивкой, с жемчугом, тебе понравится. Ты такие только в музее видывала, а тут – прикинь, не только полюбоваться, в нём ходить можно!
- Ну, - говорю нерешительно, - если только одним глазком глянуть…
- Знамо дело - только одним глазком. Не понравится – вернёшь. Так до вечера!
Васюта не уходит, скорбно вздыхая за спиной, и я не выдерживаю. Раз уж это для него так важно...
- Ладно уж, - смягчаюсь. - Встречу. Но только если платье подойдёт!
Он сияет, а я, наконец, завариваю тесто кипящим молоком и делаю последний за сегодня замес. Уф. Всё, надоело.
Иду отлежаться. Что-то меня сегодня загоняли, и с поездкой верхами, и со стрельбой, и с разборками, и с пирогами. Визит этот ещё… Доживу я вообще до десятого дня, чтобы в путь спокойно отправиться? Давно у меня не было такой напряжёнки.
Минут через сорок появляется Аркадий с двумя большими свёртками и просит разрешения навестить... сами понимаете, кого. Конечно, Аркаша, идите к своей новой любимице, ей с вами в последнее время куда интереснее, чем со мной. Может, чему новому научится. Я разворачиваю свёртки с твёрдым намерением «только одним глазком» - и не могу сдержаться, чтобы не ахнуть.
- Королева в восхищении! – только и бормочу, разложив платье на кровати.
Платье действительно хорошо. Плотного изумрудно-травянистого бархата, расшитое серебром, нарукавья унизаны мелким жемчугом… не речным, неправильной формы да ребристым – нет, морским, жемчужина к жемчужине, идеально ровным. Да и шитьё настоящее, не люрекс какой-нибудь, не металлик – серебряная канитель, тончайшая, в нить, проволока. То-то мне свёрток тяжеловатым показался. Такими цветами всё платье заткать – оно само стоять будет, без манекена. В комплекте к нему во втором свёртке - белоснежная рубашка с пышными рукавами, что будут красиво выглядывать в прорези бархатных рукавов, ещё - лёгкие черевички, и, наконец, расшитая серебром и жемчугом налобная повязка, чтобы не простоволоситься. Хорошо, что не кокошник, сконфуженно думаю. Ну, Лора, ну, молодец, как всё подобрала! А ведь, в самом-то деле, к любому платью-костюму достойное обрамление требуется: и обувь соответствующая, и бижутерия какая-ни…
Открыв небольшой футляр, нахожу серьги с крупными изумрудами.
В растерянности присаживаюсь на край кровати. Это что – тоже «только поглядеть»? Изумительной красоты и чистоты каменья так и горят в солнечном луче, словно по заказу упавшем из окошка мне на колени. Не надеть их под этакий наряд – просто преступленье.
Ну, Лора…
Ладно, говорю в нерешительно, а затем более уверенно, беру всё это напрокат. В кои-то веки прибывает к нам… к Васюте большой человек, и мне своего работодателя позорить затрапезным видом никак не можно. Придётся потерпеть, даже если от этих серёг уши начнут отваливаться.