Страница 11 из 154
- Не будем мучить животину, прогуляемся. - Легко снимает и ставит в угол массивный засов, звякает ключами. Выуживает из шкафчика у двери вязаный плед, небольшой, как раз плечи и спину прикрыть. – Возьми-ка, накинь. Тут по утрам прохладно от реки, а куртчонка на тебе совсем несерьёзная. Извиняй, твоего размера у меня ничего нет.
И выразительно разводит руками. Ещё бы. В кости тонка, в плечах узка, и едва ли не вдвое изящней меня.
- Спасибо и на том, - бурчу в ответ. Не слишком, конечно, вежливо, но не люблю, когда намекают на «мой размер». Да к тому же шерстяной плед кусает голую шею. - Как там девочка?
И страшусь услышать: «Уже никак!»
Гала скептически цыкает зубом.
- Хреново. Что, сама не видела? Рёбра в кашу, от груди, считай ничего не осталось. Узнаю, какая сволочь всучила ей некачественный доспех - лично руки поотрываю. Что могла, подлатала, лёгкие срастила, кости на место поставила, саму её выключила: пусть спит. Может, и выкарабкается, но только времени это займёт много, да и пластикой я тут не занимаюсь, придётся другого специалиста искать.
И опять мне на память приходит Сонька. Что, если бы это о ней говорили? Вот ведь… чья-то дочка попала.
- Родителей бы найти, сообщить…
И понимаю по лицу ведуньи, что сказала что-то не то.
- Эх, голуба, где они, те родители… Да, ты ж ещё не знаешь ничего, тебе простительно. Давай-ка на выход. Всё расскажу, но в своё время.
Её дом единственный из всех, мною вчера увиденных, лишён помпезного палисадника. Хозяйка явно не любит возиться в земле, с неё хватает газона, ровной щетиной обрамляющего четырёхоконный фасад. От тротуара к порогу ведёт дорожка, выложенная жёлтым кирпичом.
Улочка обрывается здесь же, через несколько шагов, хорошо утоптанная грунтовая дорога устремляется прямо во чисто поле. Мой собакин, исследовав газон, изучает следы на дорожке и, в попытке заглянуть за угол, натягивает поводок.
- Отпускай, не бойся, - разрешает ведунья. – В незнакомом месте далеко не убежит, да и не выскочит на вас никто ближайшие девять дней, это точно.
- А… - начинаю обескуражено. - …потом может ещё кто-то выскочить? И откуда такой срок - девять дней? И почему…
- После. Помолчи, мне надо настроиться.
Ладно, помолчу, если просят. Подозвав Нору, отщёлкиваю карабин поводка и грожу собакину пальцем, на нашем условном языке это означает разрешение побегать, но только недалеко. Псина тотчас уматывает за вожделенный угол. Пройдя немного по дороге, я оглядываюсь: с этого места хорошо просматривается большой внутренний двор Галиного дома, выложенный тем же жёлтым кирпичом. Границы обозначены символически, низким заборчиком, перешагнуть который можно без труда. И не боится она тех, кто ночью по улицам шастает?
Неподалёку шелестит зелёным колосом огороженная жердинами делянка, её обнимает лужок с разнотравьем. Редкие отдалённые деревья теряются в утреннем тумане. А шагах в пятидесяти угадывается цепочка ракит, и туман прёт прямо из-под них. Значит, рядом вода, речушка или озеро. Ах, да, ведунья упоминала о реке.
- Пойдём, пока пчёлы спят, - подгоняет Гала. - Место здесь хорошее, спокойное, и разговоры можно разговаривать, и дела наши скорбные обсуждать. За псину не бойся, тут у меня граница заговорена на пару гектар. Чужой завязнет, а собака сама барьер почует, не убежит.
Какая-то гадкая трава цепляется за кроссовки, от росы моментально промокают брючины. Ногам зябко. Зато Норе нипочём: носится по лугу, ошалев от непривычного простора, и роса ей, водолазу, в радость. У меня такой шубы нет, поэтому запахиваюсь плотнее в плед.
Уже отчётливо пахнет водой и тиной. При нашем приближении к невидимому берегу слышатся лёгкие шлепки о воду – так срываются и гроздьями падают в воду лягушки. Высокая трава расступается, и мы попадаем в широкий земляной круг с плоским круглым камнем в центре, от которого прямо по утоптанной земле идёт лучами разметка белой краской.
- Ну, и зачем мы здесь? – спрашиваю с опаской. Не хватало только использовать меня втёмную в каком-нибудь ритуале! Одно успокаивает: булыга по размерам далека от жертвенной плиты, на ней можно разве что стоять по стойке «смирно».
- Затем, что домой тебе хочется, голуба, - ласково отвечает Гала. – Давай, лезь на камень, больно не будет, обещаю. Ни песнопений, ни кровавых жертв, никакой подставы, не бойся. – Ориентирует меня лицом на восток, к солнцу, пронизывающему ракитовые ветви. - Не такое это простое дело - ходить в гости. Войти вошла, а чтобы выйти - нужно ещё постараться. Будем тебя тестировать на способности и глядеть, что тебе здесь может пригодиться.
- На что тестировать?
- На способности, дорогуша. На дары, заложенные свыше, которые при первом квесте должны, как водится, проклюнуться. Хочешь вернуться – помни, что без новой специализации не выживешь. Впрочем, можешь и остаться. – Смеряет очередным пристальным взглядом. - Тогда заморачиваться не станем. Найдём тебе посильную работёнку, жильё, и будешь свой век доживать здесь. Определяйся. А то, может, сразу обойдёмся без проверок?
- Как - век доживать? – У меня так и холодеет в груди. – Гала, мне нельзя век! Да у меня дома дети с ума сходят, не знаю, как они эту ночь без меня пережили…
Побледнев, ведунья отшатывается, да так и впивается в меня взглядом.
- Дети? – Облизывает пересохшие губы. – Быть того не может! Скажешь, у тебя и муж имеется? И родители?
- Нет, только дети, - растерянно отвечаю. – Больше нет никого. Гала!..
Она обходит вокруг меня, придирчиво рассматривая, будто увидела только что, а не с полчаса назад, и мрачнеет на глазах.
- Поняла, не дура. Домой, значит… Ну, тогда и расклад другой. Обычно сюда без якорей прибывают, те, кому в своём мире цепляться уже не за что и не за кого. А ты у нас мать, оказывается. Потому и девчонку защищать кинулась, на материнских рефлексах. И как тебя к нам занесло, из всех правил выпадающую?