Страница 4 из 26
Люция верила каждому её слову (что забавляло любившую приврать Риту) и слушала Ритины россказни очень эмоционально: ахала в драматических сценах, каменела лицом в особо патетических местах, восторженно вздыхала – в местах романтических, и утирала слёзы – настоящие, непритворные! – в трагических финалах, которыми, как правило, заканчивались все Ритины «лав-стори».
После чего Рита требовала от неё «разбора полётов», и Люция, стараясь не обидеть подругу, выносила справедливый (как она считала) вердикт, опираясь на моральные и эстетические принципы, в корне отличающиеся от Ритиных. Рита выслушивала «приговор», снисходительно улыбаясь. – «Так-то оно так, но в жизни всё по-другому».
Беспринципная и смелая в суждениях Рита цинично раздолбала Люсины «правила жизни», не оставив камня на камне. Но Люся не обиделась: она уважала Риту за её искренность. Люсе льстило, что подруга делится с ней самым сокровенным, самым личным. Рита не щадила себя, не приукрашивала и не выставляла в выгодном свете, как поступают люди, рассказывая о себе другим.
«Себя надо любить» - говорил Люсе отец. Рита была к себе беспощадна, просто и бесхитростно рассказывая подруге – как «всё было». Словно вела репортаж с места событий. Рита рассказывала о своей любви так, словно препарировала лягушку, умело и цинично, комментируя каждый шаг, словно выворачивая перед Люсей лягушачьи внутренности.
Ритины истории кончались обычно слезами обеих сторон. – «Все мужики обманщики, сволочи и козлы, исключений не бывает» - убеждённо говорила Рита. И через неделю с восторгом рассказывала подруге о своём новом Ромэо.
Люся – откровенность за откровенность – поведала подруге о двух своих коротких (один длился полтора месяца, другой – месяц) романах, которые циничная Рита метко окрестила «месячными». Но никому на свете, даже Рите, Люся не говорила о том, что побывала замужем. Да, да, Люция была замужем, почти год. После чего муж буднично, без выяснения отношений и ненужной патетики, оформил развод и уехал к себе в Зеленоград, где у него была комната в коммуналке.
После развода Люции не хотелось жить. Она чувствовала себя так, словно об неё вытерли ноги, как вытирают о половик – не глядя, и перешагнув через порог, проходят в дом. Муж, которого она, наверное, любила (иначе бы не было так больно и так одиноко) и с которым у них была одна общая жизнь, – муж перешагнул через неё, как через порог, и пошёл по жизни дальше. А Люция осталась – за порогом…
Весь этот год – первый и последний год её семейной жизни – она не переставала удивляться. А удивляться было чему… Взять хотя бы сам факт Люсиного замужества. Тихий скромный однокурсник Люси, который ни на кого не смотрел (или это на него – не смотрели…) и ничем , кроме учёбы и учебников, не интересовался, отколол вдруг номер: на втором курсе сделал Люсе предложение. Подкараулил её вечером у выхода их института и решительно взял за руку: «Поговорим?»
Разговор занял не более пяти минут. Изумлённая Люся узнала, что он давно её приметил, давно уже – с первого курса – любит, и если Люся не против, хочет «узаконить отношения». Удивляясь собственной безрассудности, Люция согласилась пойти с ним в ЗАГС, где они в тот же вечер подали заявление. И через две недели (Люся молчала как немая и в институте, и дома – такое условие поставил ей жених, хотел сделать всем сюрприз) – через две недели Люция представила остолбеневшим родителям своего мужа.
- И давно вы… друг друга любите? – спросила, обретя наконец дар речи, Люсина мама.
- С первого курса, - солгала маме Люся. Впрочем, солгала только наполовину: ведь Коля полюбил её, как только увидел. Что до неё самой… Люся так была ошеломлена свалившимся на неё замужеством, что не понимала, любит она своего мужа или он ей просто нравится. Может, это и есть любовь? Да у неё и времени на раздумья не было…
Сюрприз удался на славу. Их свадьба – первая свадьба на Люсином факультете – произвела фурор и бурно обсуждалась однокурсниками.
- И когда успели? Два отличника-тихони! В тихом омуте черти водятся…
…Жить решили с Люсиными родителями. Квартира большая, институт рядом – пешком можно дойти. И целый год Люся не переставала удивляться на своего Колю, который в семейной жизни оказался таким же аккуратистом и тихоней, как в вузе. Во всём и всегда Коля неизменно был согласен с Люсей, всё решала только она. Если Люся пыталась передать инициативу в руки мужа, Коля тактично «возвращал подачу». Происходило это так.
- Давай поедем куда-нибудь в воскресенье? – предлагала Люся мужу.
- Давай! А куда?
- А куда ты хочешь?
- Да я… куда ты, туда и я, мне все равно.
- Ну, тогда выбирай, в кино или в театр? Или в парк какой-нибудь, с аттракционами, я бы покаталась. Или в кафе посидим? А хочешь, на речном трамвайчике покатаемся?
- Ну, давай, поедем, – покладисто соглашался Коля на всё предложенное.
- Так куда мы поедем? – допытывалась Люся.
- Куда скажешь, мне везде интересно – с тобой, – заявлял жене Коля. И куда бы они не пошли, был доволен и счастлив.
От этих воскресных поездок у Люси каждый раз оставалось чувство неудовлетворённости: ведь всё и всегда было «по-Люсиному». Муж никаких пожеланий и предложений не высказывал, с Люсей был внимателен и заботлив, к Люсиным родителям относился с подчёркнутым уважением. Эта «невзаправдашняя» жизнь – спокойно-размеренная и упорядоченная – Люсе не очень-то нравилась. Хотелось чего-то иного – Люся не знала, чего.