Страница 90 из 133
Пробежав по палубе, я ворвался в комнату, запер дверь и подошел к столу. Голем что-то бормотал в ответ на выпады Оливье, но я не слушал. Над столешницей позвякивали семь медных котлов. В сверкающих боках отражались разбросанные по столу бумаги. А на днище чернела монограмма: нож, продетый между зубцов вилки и опоясанный витыми буквами, складывающимися в надпись: «Отзвуки прошедшего». Мастер Правша, вспомнил я. Создатель чудесных вещей. Даже не подумав, как нелепо буду выглядеть, я поднял самый большой котел и надел на голову.
Все посторонние звуки, ругань моих вечных попутчиков, шум моря, треск такелажа и вой ветра в парусах сошли на нет. Заплескалась ласковая тишина, окутала темнота и окружила безмятежность. Отогнав прочь давящую, звенящую безмолвием, пугающую пустоту. Я остался один. Совсем один. Будто не было навязчивого голема и бездушного хранителя. Словно я вернулся в прекрасное прошлое, когда не задумывался о том, что сказать, и не боялся кого-то потерять. В то счастливое время, когда терять было нечего. Когда источал горькое благоуханье быльник, а я всматривался в далекие горы, затянутые колдовским маревом. Вдыхал пахнущий травой воздух и ни о чем не беспокоился. А рядом сидел отец, рассказывал о прошлом, о героях, которые не дали тридцати мирам развалиться на части. Облака бежали в обратную сторону. Солнце выскакивало из-за леса на западе и проваливалось на востоке. А я слушал старинные истории. Место отца занял дед. Он вспоминал, что раньше маги жили только на бронепоясе – в Семидоле, Летающих городах, Благодатных землях, Блэк Буке, а император восседал на черном троне в своём плывучем дворце в самом сердце бескрайних морей Стародола. Только когда миры начали гибнуть, а потоки магической энергии мельчать, чародеи подались в Таньшан и дальше, в Черную империю.
Звезды сменялись голубым небом. Ветер прижимал к земле длинные косы травы. Рядом со мной примостился прадед. Он сказывал, как славно жили в далекие времена, когда всем заправлял властелин. Когда колдуны не творили, что хотели, а подчинялись его воле.
Я слушал, и их рассказы оживали, выплывали из недр памяти. А затылок буравил настороженный взгляд. Обернувшись, я посмотрел на вершину холма. У низкорослой скрюченной березы стоял шаман. Он всегда был здесь, понял я. При прадеде, деде и отце. Даже раньше. Во все времена. Я почти разгадал загадку, понял что-то давно мучавшее, но колокольный звон не дал зацепиться за правильную мысль. Земля задрожала, затряслось даже небо. Я почувствовал, что волос касается металлический бок котла, и снял его с головы.
– Я же говорил…
– Это не видения! – ворчал Оливье.
– Самый настоящий морок! – ревел в ответ голем.
– Нет! Всего лишь забытые воспоминания!
Я встряхнул волосами, оглядываясь. Громадное, накрытое шкурой, кресло за спиной. Не помню, как в него сел. Уродливая голова чупакабры завалилась за спинку, а потерявший цвета витраж заполнила кромешная тьма. Я отвернулся.
– Долго же ты сидел, – обеспокоенно заметил Евлампий.
– Что со мной было? – уточнил я.
– Вспомнил, то, что забыл, – объяснил хранитель.
– Остальные зачем? – махнул я в сторону котлов.
– За тем же. В маленькие можно смотреть или слушать. По-разному.
Я с трудом поднялся. В голове шумело. Мысли наскакивали друг на друга, не собираясь в стройные ряды.
– Пойду, посплю. Ничего не соображаю.
– Запутался? – заботливо переспросил Оливье. – Эка невидаль. Должен был уже привыкнуть. Пройдёт. Отдохни. Вот видишь, – добавил он, обращаясь к голему. – Я могу быть внимательным и добрым.
– Не похоже, – хмыкнул Евлампий.
Они препирались, но я не разбирал слов. Заснув, как только голова коснулась подушки. Снились Оксана и Ирина. Мы бегали по заросшему быльником холму и бросались репейником.