Страница 87 из 133
Я с грустью взглянул в окошко. Сбежать бы, пошляться по Черногорску, но нельзя. У академии есть ответственность перед жителями столицы. А голодный, без дела шатающийся оборотень – очень безответственно. По крайней мере, так говорит директор академии.
Встав на колени, я прислонился лбом к холодному стеклу. У распахнутых ворот волшебница обняла тощего студиозуса. Без магии, рукой погладила сына по голове, с гордой нежностью рассматривая повзрослевшее лицо.
Я прикрыл глаза. Меня никто, ни разу не гладил по голове. Конечно, кому может прийти в голову приласкать оборотня. Какая чушь! Мне этого не надо. Чуть откинув голову, я тихонько стукнулся в стекло лбом. Обойдусь без нежностей.
В ворота прошёл чародей средних лет. Он держал за руку маленькую дочку. Я видел их раньше. Его жена недавно стала волшебницей и поступила в академию. Редкий случай. Даже у меня появилась крошечная надежда, что когда-нибудь и я стану магом. Глупости, конечно!
Девочка отдала маме букет цветов и обняла за колени.
Я отвернулся. Проглотив ставший в горле ком. Бессмысленные нежности, мне бы поесть. Я так и стоял, глядя в грязный угол на метлу. Представляя горячее мясо, овощи и горы разных вкусностей, но в глазах стояли слезы. Даже проклятый голод в недоумении отступил. Он не проиграл. Он никогда не потерпит поражение. Он только отходит, чтобы наброситься вновь.
Вытерев рукой глаза, я прислонился к двери и съехал по ней на пол. Ненавижу праздники! Конечно, хорошо, когда тебя никто не дёргает, не командует.
Дверь отворилась так резко, что я вывалился во двор. Распластавшись на дорожке.
– Бегом собери мусор! – не глядя на меня, гаркнул декан Водолюбов и ткнул пальцем в сторону крайнего стола.
Кто-то из чародеев умудрился перевернуть поднос с тарталетками, и они рассыпались по песку.
– Уже несусь, – пробормотал я, поднимаясь.
Вот и довелось поучаствовать в фуршете. Может, найду не очень грязное угощение. Противно, конечно, но от одной мысли о сдавливающем горло ошейнике, всё остальное теряет значение. Ненавижу колдунов! Никогда ещё во мне не закипала, такая жуткая смесь из стыда и ярости. Я чувствовал себя животным, каким меня и представляли. С трудом отогнав неприятные мысли, я взял совок с веником и побрёл к упавшему подносу.
Волшебники смеялись, обнимались, хвалились своими детьми. Вели себя шумно и высокомерно. На дворника никто не обращал внимания. Как хотелось залепить метлой по этим надменным лицам. Совком пониже спины, чтобы не больно, а обидно.
– Что бы вы могли без магии, – пробормотал я. – Чтоб засох ваш источник. Подавитесь своими блюдами, чаробрёхи недоколдованные.
Не поднимая глаз, я смёл облепленные мусором тарталетки. Набраться бы смелости, да поставить незаметно обратно на стол. Я представил, как лоснящийся волшебник холеной рукой берёт облепленную песком корзинку и кладет в рот. Жует, и песок скрипит на его зубах.
– Чего лыбишься, блохастый? – спросил рыжий студент, проходя мимо, и толкнул меня плечом.
Подцепив ногой пыль, я махнул ему вслед.
– Пусть тебя собственная молния сожжет, – вполголоса пожелал я и уже двинулся в обратный путь, но передо мной появилась маленькая девочка.
Она с интересом разглядывала мою сгорбленную фигуру, а потом торжественно вытащила из-за спины руку, протянув маленький цветочек. Свежий и прекрасный. Горящий солнечным светом осколок уходящей весны.
– С праздником! – бодро проговорила девочка.
Мои руки занимали совок и метла. Пока я раздумывал, как удобнее принять щедрое подношение, родители девочки заметили ее отсутствие.
– Оборотни опасны! – пробасил папа.
– Немедленно отойди от него! – заголосила мама.
Девочка пожала плечами и, бросив цветок, убежала.
Сунув метлу подмышку, я подхватил подарок и бросился в каморку, стараясь не растерять тарталетки.
Вслед летели проклятия и угрозы. Даже одна магическая оплеуха проскочила рядом с головой. Только спрятавшись в дворницкой, я оказался в безопасности, а гневные крики во дворе сменились обидным смехом.
– Пусть у вас волосы во рту вырастут, хохмачи! – громко крикнул я, словно меня мог кто-то услышать.
Пнув ни в чем неповинную дверь, я сгрузил мусор в мешок и зашвырнул метлу.
– Аппетит испортили, чароплеты проклятые, – выругался я.
Еда меня больше не беспокоила. Сев на матрас, я с удивлением воззрился на цветок. Крошечный увядающий комочек с бледно желтыми лепестками уже не казался мне сверкающим лучиком солнца. Жухлые листья неровно торчали в стороны. Коричневый стебель засох. Подарок больше походил на мусор, чем на поздравление с праздником, но я за всю свою жизнь не получал ничего подобного.
Почувствовав тонкий, едва различимый запах, я поднес цветок к лицу. От горького аромата запершило в носу. Странное совпадение. Так благоухает моя родина. Пахнет быльник, затянувший склоны холмов. Их мохнатые головы торчат над лесами и долами, а с песчаных косогоров открывается потрясающий вид. В ясную погоду из далёкой дымки вырастают горы и странное марево на севере. Когда-то я любил сидеть среди кустов, вдыхать пахнущий травой воздух и смотреть вдаль. Мне казалось, что наша долина – целый мир. Огромный и непредсказуемый. В горах живут великаны. Замшелые грубые гиганты. Они необычайно сильны и намерены сражаться со всеми, кроме оборотней. К нам они испытывают глубочайшее уважение и всегда готовы прийти на помощь.
В северной мгле скрываются злобные чернокнижники. Они безумны и опасны. Их колдовство способно уничтожить целый мир, но они не в силах выбраться из магического тумана.
Иногда ко мне приходил отец. Садился рядом. В его насмешливых глазах пробегали отраженные от неба облака. Он притворно ворчал, о том, что я снова забыл пообедать, а потом рассказывал волшебную историю. Мне особенно нравилось сказание о маленьком волшебнике, превращенном в щенка. Даже в собачьей шкуре он преодолел все трудности. Победил темного колдуна и снова стал чародеем.