Страница 46 из 64
Пожалуй, присутствующих можно было пересчитать по пальцам – мои компаньонки, жмущиеся друг к другу и время от времени промокающие глаза платочками, стоящий немного в стороне учитель танцев, скорбно опустивший голову, несколько слуг и стражников из замка. Где же соседи? Где горожане и жители ближайшей деревни, бывшей под покровительством графа? Где друзья и родственники, в конце концов? Да, близкой родни согласно хроникам у моего супруга не было, но дальние ветви, которые и будут наследовать замок и прилегающие земли, вполне могли бы почтить память усопшего, хотя бы из вежливости.
Признаться, я недоумевала. Кусала губы до самого окончания церемонии (проводил которую, самом собой, его темнейшество господин Диран – я уже смекнула, что каким-то образом его должность вмещает в себя и функции священника), но осмелилась задать вопрос лишь в замке, за поминальным обедом:
– Почему никого нет? – шепотом спросила я, склонившись к сидящему рядом магу. Сегодня он почему-то всегда оказывался рядом – вежливый и предупредительный. Вероятно, боялся моей истерики или слез в связи со смертью супруга, вот только слез не было. Были лишь обида и постоянное волнение, когда я оказывалась непозволительно близко к Дирану. После того, что случалось ночами, спокойно смотреть на мужчину я не могла, но старалась держать себя в руках и контролировать сбивающееся дыхание, вот только сердце предательски выпрыгивало из груди, стоило мне столкнуться с ним взглядом или случайно коснуться.
– Простите? – заинтересованно приподнятая бровь и темный омут глаз, в который лучше не заглядывать от греха подальше.
– Почему на церемонии никого не было?
– Не имею понятия, – господин Диран резко отвернулся, а я отчетливо поняла – врет, вот и скрывает ложь, отводя глаза.
– Вы никому не сообщили? – догадалась я.
– Это лучше пока оставить в тайне, – сквозь зубы пробормотал маг.
– Пока?
– Насколько можно долго, – уже тверже произнес мужчина и обличительно добавил. – Ради вашей же безопасности.
– При чем тут я вообще? Вы обещали всё рассказать.
– Позже.
– Когда? Будете также утаивать «насколько можно долго»?
– Да.
– Это не честно!
– Это – разумно. Опыт с господином политологом показал, что вы не умеете держать язык за зубами.
– Вы же сами сказали, что это магия! Как я могла ей противиться?
– Элементарно, это у вас в крови, – как-то слишком злобно прошипел господин Диран, а я опешила:
– В смысле?
Но маг не ответил. И выглядел так, будто и без того сболтнул лишнего.
***
После смерти графа меня, как ни странно, вернули в прежние покои, признавая за мной и титул, и право главенствовать в замке. Анфилады комнат в сравнении с уютной башенкой казались пустыми и нагоняли тоску, которой мне и без того хватало. Причина моего настроения будто и не замечала ни взглядов, ни вздохов – выражение лица мага напоминало чистый лист, без единой эмоции. Вежливые приветствия и прощания, спокойные и размеренные трапезы. Он вел себя так, будто не было этих наполненных болью ночей, не было успокаивающего шепота и горячих объятий, отгоняющих агонию… Сейчас, кажется, мне было куда как больнее, чем тогда – чувствовать на губах отголоски поцелуев, глядя в бесстрастное лицо. Болела и душа, и тело, подводящее меня в его присутствии. Я тонула в омуте глаз, плавилась в руках, задыхалась от прикосновения губ, но для господина Дирана, как и прежде, оставалась недоступной графиней, пускай и ныне вдовствующей.
Впрочем, вскоре как-то само собой в нашем общении с магом пропало упоминание моего титула. Не то, чтобы я так уж за него цеплялась, желая во что бы то ни стало оставаться для него аристократкой, но смену обращения заметила – вместо графини Диран всё чаще стал звать меня по имени. И не просто по имени – все его прежние обращения в мой адрес просто-напросто трансформировались, сменив графский титул на имя. И я млела, услышав порой из его уст что-то наподобие «дорогая Тиарэ» или «драгоценная Тиа». Чтобы я и вовсе растеклась безвольной лужицей у его ног, не хватало лишь слова «моя», но до такой оговорки Дирану, пожалуй, требовалось напиться вусмерть.
Не знаю, осознавал ли он, какие фразы порой срываются с его губ, но я с теплотой в сердце лелеяла в памяти воспоминание о каждом таком обращении. Хотя объяснение, скорее всего, было простым и приземленным – своим титулом, особенно с приставкой «вдовствующая», я постоянно напоминала ему о смерти единственного друга, вот и, совершенно бессознательно, маг решил защититься от печальных мыслей.
Я же от собственных мыслей защититься ничем не могла – они бились в моей голове дикими птицами, их было так много, что я с трудом и не сразу смогла разобраться в себе, – а новое обращение мага только подстегивало и без того отчаянно стучащее сердечко, мешая связно рассуждать. Прошла почти неделя после похорон, когда сумбур в голове сложился во что-то более-менее внятное и я, наконец, смогла признаться самой себе, что влюбилась. По-настоящему, а не под давлением очередной магии, так как ни одно заклинание, уверена, не могло поселить в душе настолько противоречивые чувства, а разум набить розовой ватой. И влюбилась, судя по всему, безответно. Учитывая, что рассказывали о маге, рассчитывать на взаимность было сродни божественному чуду. Какой интерес может проснуться у взрослого, сформировавшегося мужчины, весьма могущественного и талантливого темного мага, к молоденькой недомагичке, у которой из всех плюсов разве что юный возраст да весьма шаткий титул, которым ее этот самый маг опосредованно и обеспечил? Как-то особенно рассчитывать на свою внешность я даже не собиралась – та же госпожа Сортэн выглядела величественнее и женственнее меня, обаяв практически всех мужчин в замке своей манерой держаться и разговаривать. Даже сухарь Рошше порой бросал на блондинку весьма недвусмысленные взгляды, тогда как на меня с теплотой смотрел разве что в несколько отеческом ключе.