Страница 45 из 64
В эту ночь стало особенно плохо. Внутренности горели огнем, словно по венам не кровь текла, а самая настоящая лава, ребра сдавило тугим обручем, мешая сделать вдох, но я даже на помощь позвать не могла – губы что-то невнятно шептали, но вразумительных звуков издать не сумели. Тогда к боли добавился страх. Я почувствовала, что умираю. Умираю по-настоящему – каждая клеточка моего тела, проходя через агонию невыносимой боли, умирала навсегда. И скоро от меня совсем ничего не останется.
Ослепленная болью, даже не поняла, когда в комнате появился Диран. Он был в брюках, но без рубашки – это я каким-то образом умудрилась заметить, хотя сфокусировать взгляд было чрезвычайно трудно. Маг привычно обнял и начал укачивать, успокаивая и притупляя боль, шепча на ухо о том, что я самая красивая и сильная. Но на этот раз все его усилия проходили даром – боль продолжала терзать моё тело.
После того, как я застонала, снедаемая внутренним огнем, от которого не было спасенья, Диран решил сменить тактику – он внезапно склонился к моему лицу и поцеловал. Губы принесли желанную прохладу. Своим поцелуем мужчина будто выпивал всю боль, всё страдание. Как-то незаметно на смену утихнувшему пожару внутри пришел огонь снаружи – я горела и плавилась в объятиях мага, начисто лишенная связных мыслей губами и языком, которые творили с моим ртом нечто невообразимое. Где-то на задворках сознания оставалось чувство странной пульсации на правом запястье, но оно скорее напоминало зуд. Не отрываясь от поцелуя, я постаралась осторожно почесать руку, но едва коснулась запястья, как тотчас одернула пальцы – место прикосновения было обжигающе ледяным. И в тот же миг послышался негромкий лязг и звук падения чего-то металлического, заставившие нас отпрянуть друг от друга.
Я не сразу поняла, что произошло, да ещё и в темноте, осоловевшая от жадных поцелуев, с невесть как съехавшей с плеча бретелькой ночной рубашки, да так низко, что едва грудь не обнажалась. По ощущениям оголенное плечо буквально горело. И горело оно от горячих и настойчивых губ мага, это несомненно. Точно также горели мои губы и шея. А я сама себе скорее напоминала разгорающийся на ветру костер – огненные искры запретных мыслей пробирались вглубь, туда, где прежде всегда было спокойно, рождая настоящий пожар и смятение в моей душе. С телом тоже творилось что-то немыслимое – недавняя боль уступила место томлению и жажде, которые неистово толкали обратно в крепкие мужские объятия, несмотря на доводы рассудка.
Но в отличие от меня – одновременно разнеженной и удивленной, – маг прекрасно смог оценить происходящее и принять единственно верное решение. Будто не замечая моего жалобного стона и цепляющихся за него пальцев, мужчина поднялся с постели и зажег магический светлячок. Свет блеснул по кромке лежащего на полу золотого браслета, который мужчина легко поманил к себе в руки. Я с удивлением ощупала запястье – пусто. Подняв ошеломленный взгляд на Дирана, столкнулась с его мрачным взглядом, который мигом избавил меня от всех иллюзий по поводу недавнего поцелуя. А холодные, жесткие и хлесткие, подобно кнуту, слова только подтвердили мои опасения:
– Вот всё и закончилось, дорогая Тиарэ, вдовствующая графиня Лиосская. Теперь ты свободна. Как я и обещал. Прости за произошедшее, – он неопределенно мотнул головой, указывая на взбудораженную постель, – нужно было отвлечь, забрать боль, иначе ты бы не выдержала и ушла вслед за Рианом, но у тебя очень слабая восприимчивость моей магии на расстоянии, пришлось его максимально сократить, – маг нервно вздохнул и с силой сжал кулак, сминая бесполезный теперь браслет – легко, точно тот был бумажным, а не золотым.
Нужно было что-то сказать. Что-то определенно нужно было сказать. По крайней мере принести Дирану свои соболезнования по поводу смерти друга. Но я молчала. Не могла выдавить ни слова, только облизывала и покусывала припухшие и чуть ноющие губы, из последних сил сдерживая слезы.
Если бы я была смелой – по-настоящему смелой, а не храбрящейся, как сейчас, – я бы спрыгнула с кровати, в два шага оказалась подле мужчины и повисла у него на шее, ловя губами губы. И никто бы меня не оттолкнул, никто не посмотрел на меня, как на сумасшедшую – наоборот, меня притянули бы к себе за талию, прижав крепко-крепко, будто боялись, что я убегу, и поцеловали. Медленно, волнующе, лаская и покусывая, пробегаясь пальцами по затылку, поглаживая от корней волос практически до самых кончиков...
Я не дышала, боясь спугнуть прекрасное видение, которому не суждено было сбыться, так как по замку разнесся тяжелый звон колокола, слегка запоздало оповещая о кончине графа. Для меня это тоже был конец. Конец игре в графиню Лиосскую. Конец всему этому фарсу.
***
В противовес пышной и многолюдной свадьбе, похороны оказались удивительно тихими – присутствовали только проживающие в замке, будто смерть графа хотели оставить в тайне от друзей и соседей, еще недавно поздравлявших его с обретением долгожданной супруги.
Я стояла, склонив голову и плотно сомкнув губы, провожая сухими глазами шестерых слуг и тяжелый темно-коричневый гроб лакированного дерева, который те несли в сторону фамильной усыпальницы, находившейся практически на самой границе леса. Вздохнув, огляделась по сторонам – подле меня стоял навытяжку маг, хмурящий брови. Привычно в черном, вот только его одежда на этот раз выражала траур, а не приверженность темным силам. По другую руку под опущенной на бледное лицо вуалью тихонько всхлипывала госпожа Сортэн, плотно затянутая в атлас и кружево. Платиновой блондинке траурные одежды шли неимоверно, но леди едва ли не впервые мало заботила собственная внешность – туалет был невероятно роскошен. Я в скромном закрытом платье наверняка терялась на её фоне, но вот добавлять красок на заплаканное лицо Фэлисия не стала, и было необычно видеть, что без вычурного макияжа этикетная дама выглядела, вероятно, не сильно старше меня.