Страница 21 из 64
Этикет в представлении госпожи Сортэн был не наукой, а искусством, постичь которое дано не каждому. Мне, на её притязательный взгляд, искусство этикета было недоступно. Я не путалась в десятке столовых приборов, умела изящно держать чайную пару, без дрожи в руках и даже с какой-то изысканностью, как мне казалось, но этого было мало. Я должна была уметь вести великосветскую беседу ни о чем с приклеенной улыбкой, которая уже через пару минут переливания языком из пустого в порожнее превращалась в оскал. Должна была за столом не есть, а лишь пробовать, оставляя все без исключения блюда едва тронутыми, ибо я – леди. Видимо, истинная леди должна питаться святым духом и энергией солнца, а простая, человеческая пища слишком ничтожна для неё. Таким образом я голодала дня три, пока однажды не упала в голодный обморок во время танца, удивив господина Рошше и напугав мага. После этого случая Фелисия великодушно разрешила мне наполнять желудок до насыщения, время от времени бросая обиженные взгляды на Дирана. То, что поговорил с учителем этикета именно он, тайной не было – их разговор был слышен по всему западному крылу замка, настолько мужчина негодовал оттого, что из-за дурости госпожи Сортэн я посмела его напугать.
Но и кроме еды придирок у южанки хватало. Ей не нравилась моя внешность – слишком детская, с кругловатым овалом лица и по-детски золотыми волосами. И мои наряды – слишком простые и скромные. Совместно со вставшими на её сторону камеристками она заказала мне новый гардероб и выписала из столицы двух мастеров, вдоволь поизмывавшихся над моим лицом и телом, которые почти неделю колдовали, создавая новый образ графини Лиосской. Меня пытались даже перекрасить, так как к синим глазам, по мнению обоих мастеров, лучше подходил или холодный блонд, или темные волосы. К счастью, столь кардинальные перемены не поддержали ни граф, ни маг, стойко охраняя естественный цвет моей шевелюры, ввиду чего удостоились негодующего взгляда госпожи Сортэн. Говорить что-либо наперекор нанимателю и его лучшему другу этикетная дама себе не позволила, но ноздри трепетали весьма раздраженно, если не сказать истерично.
Новый гардероб меня смущал. На смену простым силуэтам и достаточно простой, но удобной ткани пришли шелк, парча, бархат, кружево и немыслимое количество драгоценных камней. Рюши, вырезы, провокационные силуэты... столичная мода заставляла бледнеть и краснеть, глядя на своё отражение. Даже привычные по жизни в общине брюки в представлении модников королевства стали больше походить на плотные чулки. Когда на меня впервые примерили наряд для конной прогулки, я еще с минуту ожидала, что на меня наденут что-нибудь ещё, но – увы и ах, – к облегающим словно вторая кожа шоколадного цвета брюкам юбки-амазонки не полагалось. Сверху ансамбль довершал темно-синий жакет с жаккардовым узором и высоким воротником. Красивый, ничего не сказать, но под этот жакет надевалась лишь тонкая нательная сорочка, которая даже до бедер не доходила, так как лишь до бедер доходил и сам жакет. А сами бедра... были на виду, притягивая взор всех, кто оказался рядом. Я опешила настолько, что отказалась выехать с супругом на охоту, хотя прежде ждала этого выезда почти месяц, с самого дня свадьбы. В итоге на охоту выехал весь замок. Кроме меня. И мага.
Обедали мы в тот день вдвоем. Усевшись на противоположных концах длинного стола – оба на своих законных местах. Я не пыталась начать разговор, а Диран и не требовал, только бросал на меня иногда странные взгляды, заставляя ёжиться от холода и пробегающих толпой по спине мурашек, несмотря на плотное бархатное платье. Платье также выводило меня из себя – с низким квадратным вырезом, темно-фиолетового цвета, оно добавляло мне лет пять, а вкупе с высокой прической и макияжем – все десять. Из-за плотного лифа нормально дышать я не могла, и грудь в вырезе вздымалась особенно часто и нервно, но воздуха в легкие всё равно поступало ничтожно мало.
После обеда разошлись по покоям, вновь встретившись уже за ужином, который прошел в столь же торжественной и молчаливой обстановке. С охоты немногочисленный двор должен был возвратиться наутро после завтрака, заночевав в охотничьем домике в лесу. Я и не думала, что сутки без супруга, ненавистных учителей и вечно хихикающих камеристок настолько испортят мне настроение. Мне не хватало общения. Я слишком привыкла даже к ничего не значащим диалогам согласно этикету, так что гнетущее за столом молчание было хуже склочного скандала. И я не выдержала:
– Как прошел ваш день, господин маг?
– Весьма неплохо, госпожа графиня.
Мда, это оказалось труднее, чем я думала.
– Чем вы занимались, господин маг?
– Исследованиями, госпожа графиня.
– Какими исследованиями, господин маг?
– Научными, госпожа графиня.
– Магической природы, господин маг?
– Разумеется, госпожа графиня.
Ррр!!! Сколько лишних слов нужно произнести, чтобы получить хоть сколько-нибудь вразумительный ответ! Ну, держись!
– Вы открыли какое-то новое заклинание, господин маг?
– Нет, госпожа графиня.
– Тогда, наверное, придумали новое зелье, господин маг?
– Нет, госпожа графиня.
– Неужели сотворили мифический философский камень, господин маг?!
– Нет, госпожа графиня, – в голосе мужчины проступил плохо скрываемый скрежет трущихся друг о друга зубов.
– Так чем же вы занимались целый день, господин маг, если не придумали ни нового заклинания, ни нового зелья, ни философского камня?
– Исследованиями, госпожа графиня. Обычными магическими исследованиями, – чеканя каждое слово, почти прошипел маг.
– А бывают необычные магические исследования, господин маг?
– Бывают, госпожа графиня.