Книга шороха

Панту резко подалась вперед:

– От тебя разит прислугой, а норов не прислужий. Свободных людей в Хаш'Дауре не продают, а такая гордячка могла только в богатом доме служить. Тебе, поди, там все позволяли, а не все, так многое. Провинилась?

Джаху молча покачала головой.

– Я не прислуживала... – неуверенно промямлила она, не отрывая глаз от Панту. – Точнее, я прислуживала, но прислуживала своей тетке, а не сатрапам каким-нибудь или еще кому оттуда.

– Градоправители какими-нибудь не бывают. Обычно, они самые настоящие. Знавала я нескольких. Кто хороший человек, кто до человека не достает. Через одного чехардят.

– Откуда же знавали?

– Я, по-твоему, что, не могла знавать их?

Дже пожала плечами, не желая оскорблять старуху.

– А все же, откуда знавали?

Панту приняла серьезный вид и с лицом истинного знатока заявила:

– Было дело лет тыщу назад, когда я правила Аренором, а по имени меня Вельей звали...

Повисла мимолетная пауза, а затем Джаху, не удержавшись, прыснула в ладонь, но поспешила извиниться. Старуха, тем не менее, улыбалась, хитро сверкая подслеповатыми глазами.

– На самом деле я живу в Проклятом лесу. У меня там – веришь? – в чаще неплохой такой домик с видом на деревья.

– Зачем же вы его покинули? – спросила Дже.

Панту поджала губы, изобразив сожаление:

– Замуж решила выйти. Вот подыскала себе перспективного женишка, а он все с королевством носится, да со шлюхами дешевыми якшается.

Дже мгновенно вросла в стул, сжав кулаки на коленях до того, что побелели пальцы, и казалось, что вот-вот лопнет обтягивающая их кожа.

– То не мой выбор становиться... – она собралась с силами, чтобы произнести это вслух, – такой.

– Ну конечно я за тебя выбирала, – как бы всерьез заметила Панту. – Мне как раз нужна была потаскуха при дворе.

– Или это, или смерть.

– Да, но выбрала-то ты сама. Хотя ни за что не поверю, будто Мирк поставил тебя перед подобным выбором.

Дже покачала головой:

– Он и не ставил.

– Он-то тебя как раз и ставил. По разному, думаю, ставил. – Бабка поняла, что произнесла последние свои слова вслух и поспешила изменить направление беседы. – Ну, раз уж начала, то расскажи, будь любезна. Мне вот интересно, каким местом нынче доживают до торговли столь дорогим товаром.

– Я никогда не торговала собой. И всегда была свободной. – Джаху замялась, теребя тонкий сучок – отросток на деревяшке, оплетавшей ее правое запястье. – Я и тетка жили в округе рынков – ворье, торгаши черные, кабаки... Мало приятного, в общем. Она зазывала народ гаданиями и предсказаниями, на чем и зарабатывала, собственно, гадания все эти не больше чем надуваловка были.

– А ты?

Дже махнула рукой:

– Бегала по травникам, дурманы скупала запрещенные, провожала посетителей. Так, по мелочи помогала. Не могу сказать, что мне не нравилась та жизнь. Бедно, но привычно. Я родилась с этим. Ну, а однажды люди с Верхнего города пришли проверять. Тетку за шарлатанство повесили в тот же день, а меня вроде как убивать нельзя, я же помогала просто. В Хаш'Дауре свободных людей нельзя лишить их свободы, даже если нарушен закон. Меня тогда отпустили. Я позже попалась. На другом. Вот и вышло – в рабы загнать нельзя, а наказать должно.

Панту нахмурилась и подалась вперед, заинтересованная чем-то из рассказа:

– Зато убить можно, ежели продаться отказался. Как же ж вы отличаете невольников?

Вместо ответа Джаху приподняла правую руку.

– Браслет? – недоверчиво промямлила старуха. – Деревянный браслет?

– Нет. Это живое. Оно растет из моей руки, и чем дальше я буду уходить от хозяина, тем глубже оно пустит корни. Чем меньше я стану слушаться Мирка, тем ближе к сердцу оно подберется. В общем, мне дали выбор продаться. Но за мной оставалось право на смерть.

– Умереть сразу, быстро и без боли или стать потаскухой, обманываться и все равно умереть через несколько лет, но в мучениях. – Панту потерла подбородок. – Какой сложный выбор. А дети-то как же? А семья? Я-то больше чем уверена, что тебя перепоили энтими зельями-нерожайками, что, поди, и не баба ты уже.

– Да, – согласилась Джаху, – но я подумала, что жизнь слишком ценна, даже если нет возможности глазами детей посмотреть на вечность. Вдруг появятся какие-то вещи, которые могу сделать только я?

– Вроде тех, что для Мирка делаешь? Девочка, нет людей, которых нельзя заменить, коли говорить о работах и делах. Ты уже умерла. Смотри, придет костлявая по твою душу скоро. Чую, придет.

Дже отвернулась, пытаясь скрыть взгляд: