Книга шороха

– Не думаю, что вам стоит утруждать себя, господин Монн. – Он протянул ладонь для рукопожатия. – Очень приятно, наконец, с вами встретиться. Печатник.

Удивление завязало в узел рот старого дельца. Он пожал Печатнику руку – брезгливо и неохотно, – того требовали правила. Сегодня Грю гость и никак не хозяин. Один маленький человек, представляющий Управление по контролю оборота опиума.

Из грязного тягучего оцепенения его вырвала молодая северянка, случайно задевшая локтем его плечо. Старик нахмурился, но, заглянув в ее белое юное лицо, смягчился. Даже вежливо попросил прощения, не в силах оторвать глаз от ее живой загадочной полуулыбки. Она закивала в ответ на его извинения, легко отбросив за ухо непослушную прядь пшеничных волос.

– Быть может, вы захотите сыграть со мной в сотню?

В нем боролось сомнение и желание. Желания. Грю любил хорошую игру. Грю любил женщин. Слабости, которым сложно отказать, всю жизнь мешали ему, а он слепо потакал им.

– Неужели вы откажете? – с издевкой заметила Кочерга, беспокойно сжимая рукав Печатника. – Не похоже на вас, господин Монн. Прежде мне казалось, вы – человек должного воспитания.

– Хорошо, – согласился он после минутной паузы и, учтиво склонив голову в дань уважения незнакомке, провел ее в середину зала, где предложил сесть за свободный стол.

Игра проходила в молчании. Женщина, казалось, не совсем понимала собственных действий, но удача удивительным образом сопутствовала ей, словно стояла за спиной и нашептывала: эту карту сюда, ту – сюда. Вскоре она собрала сотню и радостно объявила собственную победу, по-детски наивно захлопав в ладоши. Она забавляла Грю и волновала его престарелое естество. Белоснежная, как зима, быстро тараторила, а он и не слушал вовсе. Ее высокий звонкий голос острыми льдинками колол слабеющее с годами сердце.

В следующую игру она так же легко и бездумно проиграла, но все продолжала смеяться.

– Вы, может быть, хотите сыграть еще? – вкрадчиво предложил он, уже раскладывая карты. – У нас ничья.

Она не откажет, Грю знал.

– Раз ничья, тогда давайте сыграем на желание, господин Монн, – северянка подалась вперед, и его совсем не смутило, что она обратилась к нему по имени, хотя он не представлялся. – Как в стародавние времена.

Пожилой делец жадно улыбнулся:

– Назад пути не будет, уважаемая.

– Да. Не будет.

Они весело ударили по рукам.

– Кстати, меня зовут Вельва, – невзначай добавила она, разбирая карты по мастям.

Милое совпадение. Все знают старую сказку про глупую Вельву и гордого Руонта.

Они играли. На этот раз долго и вдумчиво, и Грю уже начал утирать носовым платком пот с морщинистого лба, хотя видел ее игру насквозь. Он знает желание. Обязательно одержит верх. А Вельва вдруг стала непроницаема и серьезна. И проиграла. Сдалась. Глупая-глупая Вельва.

– За мной желание? – тихо сказал Грю, заглядывая в ее блеклые голубые глаза.

Что ему желать? Что еще он может получить от женщины, кроме ее тепла?

– Возможно, вы не откажете показать мне один удивительный сон?

Она пристыжено хихикнула:

– Вы просите о таком… Это неприлично.

– У нас был уговор, – Грю накрыл ладонью ее руку и настойчиво произнес. – Я буду добр к вам и бесконечно благодарен. Не бойтесь.

Согласится – шлюха. Значит, повезло. Нет – так и ветер с ней.

– Что ж… – вздохнула Вельва. – Я всегда выполняю свои обещания. Как любая Серебряная ведьма.

Грю осклабился. Значит, шлюха. Обернулся туда, где, помнил, стояла Кочерга. Увидел всех: и Ятку, задорно толкающую в бок Печатника, и Лоя Севера рядом с ними, по-отцовски сжимающего плечи Кочерги. И все их глаза были обращены на него. Все восемь глаз вперились в Грю. Он понял – они все знают. Все ниточки сошлись в один узел.

На сухих дряблых щеках своих ощутил ледяные ладони Вельвы – древние, как само время. Ее пальцы легли на его сморщенные тонкие веки, закрыли глаза, как закрывают глаза усопшим.

– Вы, главное, тоже не бойтесь, господин Монн. – Она поцеловала его в лоб, как всегда целовали погибших, сейчас и раньше, как много столетий назад. – Сон может затянуться.

Свет закончился. Грю падал в неразличимую мягкую тьму, теплую и оттого неприятную. Падал долго, будто бы вечно, но потом поднялся с колен, отряхнулся и окинул взглядом серые бетонные руины Арх-Дамана, усыпанные гнилыми цветами маков. Запястья в тяжелых оковах, и цепи тянутся в землю. Не двинуться с места. Не уйти. Не сбежать. Голову его венчала поломанная белая корона, колючая и ржавая. Не драгоценная. Шутовская. Корона древних проклятых королей. И в небе кружили гарпии – алчные, как и он сам.

– Что за…

Он слышал про миры разума, но никогда не верил. Нет их. Нет Шелестов, которые могут в них затянуть.