Страница 91 из 93
Вскоре к этой картине прибавляется лицо Максима. Он одним рывком рвет цепочку наручников, скреплявших мои руки, потом поднимает меня с земли и куда-то несет. Небо над головой становится все ярче, а шум затихает, что не может не радовать. Голова трещит так, что в пору было проверить, не треснул ли мой череп как кокос, упавший с пальмы на острые камни.
— Держись. Слышишь меня? Не вздумай умирать! — голос Шнайдера звучит приглушенно, но смысл слов уловить удается.
Я поворачиваю голову так, чтобы иметь возможность видеть его сосредоточенное лицо, но шея никак не желает работать правильно. Макс продолжает звать и настойчиво просит не закрывать глаза, правда, последнее оказывается трудновыполнимым. Меня тянет в сон, а боль начинает потихоньку спадать, и это кажется мне хорошим знаком.
Решив моргнуть один раз, чтобы избавиться от набежавших слез, я вдруг осознаю, что не вижу голубого полотна, а наблюдаю черный потолок салона автомобиля. Максимилиан все так же прижимает меня к себе, но теперь мне сложно разобрать черты его лица во мраке. И только горящие лихорадочным огнем фиалковые глаза приковывают взор, заставляя концентрировать на них внимание и удерживать сознание наплаву.
Мы куда-то едем, и мне хочется спросить куда, но в горле настоящая пустыня, и вместо вопроса с губ срывается рваный хрип, а на языке чувствуется вкус металла. Кровь. Много крови.
Машина резко тормозит, и даже несмотря на крепкую хватку Максима, нас встряхивает, и боль новой иглой вгрызается в мое тело. Перед глазами вспыхивает белоснежная пелена, а гул крови в ушах снова скрадывает все звуки. Я чувствую дуновение ветра на щеке, и из последних сил делаю вдох, чтобы успеть уловить сладковатый запах какого-то растения и одеколона Макса, а потом все обволакивает серый туман, сменяющийся благодатной тьмой.
***
«Сегодня у здания Суда была зарезана бывший детектив отдела убийств, Марина Завьялова, признанная виновной в соучастии в зверских убийствах, совершенных патологоанатомом, Виктором Зельцманом, из госпиталя Святого Варфоломея. Одна из митингующих пробралась к самому ограждению, и когда оцепление разорвалось под напором толпы, прорвалась к осужденной и нанесла ей семь ножевых ранений. От полученных травм Завьялова скончалась в госпитале, куда ее доставил один из Охотников, присутствующих на суде. На помощь полиции пришли сотрудники Бюро, и в кратчайшие сроки порядок на улицах был восстановлен. Убийца взята под стражу и ожидает приговора в тюрьме временного заключения. А теперь к другим новостям …»
Темноволосый мужчина, смотревший утренние новости, выключил телевизор, и, бросив пульт поверх бумаг, откинулся на спинку кресла, прикрыв уставшие глаза рукой. Рядом, водрузив локти на длинный стол для переговоров и устроив на них подбородок, расположился второй зритель с копной пшеничных волос, торчащих в разные стороны. Взгляд голубых глаз Охотника был устремлен в стену, хотя на деле их обладатель совершенно не видел преграды перед собой, а смотрел, словно сквозь нее.
Оба выглядели уставшими и потерянными, и причиной тому был не только показ новостей, но и то, что ему предшествовало.
— И после этого нас еще называют животными, — нарушив затянувшуюся тишину, прошипел блондин, выныривая из своих мыслей.
— Нет зверя, страшнее человека. Только он убивает не из необходимости, а из чувства удовольствия.
— Не думал я, что все так закончиться.
— Я тоже. Как Анна?
— Плохо. Пришлось напоить ее успокоительным, чтобы она хоть немного поела и поспала. Я боюсь надолго оставлять ее одну, поэтому надеюсь, что ты не будешь против, если я возьму отпуск за свой счет?
— Мог бы и не спрашивать. Арсений не звонил?
— Мы перекинулись парой слов час назад. У него самого дома сейчас не лучше, так что сам понимаешь, парню не до нас.
— Надеюсь, с Анастасией все будет хорошо.
— Ты сам-то как? Держишься?
— Не спрашивай, Свят.
Беседа сошла на нет, и вскоре Горский ушел, оставив Шнайдера один на один с его мыслями. Перед тем, как покинуть комнату, оборотень поравнялся с Максом и, хлопнув друга по плечу, произнес:
— Так было угодно судьбе.