Страница 97 из 100
- Договорились, - заверила Любаша с едва заметным вздохом облечения. – Обещаю безропотно ходить в разведку и выявлять места дислокации противников.
- Рада слышать, - поморщилась я, вспомнив злоключения лета. – Но я не буду здесь больше работать.
- Ох, Александра Викторовна, - отмахнулась медсестра, пропуская меня вперед. – Жизнь – штука витиеватая. Выводит в самые неожиданные места. Не стоит зарекаться…
Стены «родного» отделения вызвали тягучую печаль. Здесь всегда тише, чем в других блоках. Родственников, способных наделать шума, на порог пускали в исключительных случаях. Сотрудники осторожничали, словно боялись разбудить спящих. Разве что сам Кондратьев, да цербер Галина Степановна смели повышать голос.
Последняя на меня и шикнула, заметив, как торкаюсь в закрытый кабинет эскулапа.
- Не ломай дверь! Начальник в 341-ой, где Макаров лежал. Велел, чтоб туда топала.
Я скривилась, заводясь с пол оборота.
Кондратьев в своем репертуаре. Назначил рандеву не в кабинете, а в палате, где, наверняка, умирает новый пациент и потенциальный пленник Потока. И не в какой-нибудь палате, а бывшей макаровской, где живут воспоминания. О парне с безвольным бледным лицом, выматывающих экспериментах и круговороте картинок - кусочках мозаики чужой жизни.
Чему я удивляюсь? Света, потеряв надежду найти Дмитрия, перестала появляться в больнице. Продолжить исследования Кондратьев мог лишь с моей помощью. Ради этого доктор стерпит всё, наизнанку вывернется и пошлет самолюбие в длительный вояж вокруг земного шара. Но напрасны старания! В моей жизни тоже случались трагедии. Меня не пронять дешевым трюком, очередной слезливой историей. Лида – последняя, кто тронул сердце. Я заплатила слишком высокую цену. Хватит.
Но Кондратьев изучил меня лучше, чем думалось.
Все возражения на свете растаяли, как тьма поутру.
На кровати лежала девочка. Лет десяти. Не «помолодевшая» внутри Потока. Настоящая. Белокурые, чуть вьющиеся волосы покрывали казенную подушку. Вены просвечивали сквозь бледную кожу маленьких рук. Заведующий застыл над ребенком памятником укора. Проницательные глаза следили за показаниями приборов сквозь стекла очков.
- Нет. Без меня.
Три коротких слова. Всё, на что хватило душевных сил.
Доктор заговорил, не оборачиваясь.
- Вы не перестаёте удивлять, Александра. Когда никто не просит лезть в чужие дела, с пеной у рта доказываете необходимость присутствия. Подруга умоляет не разбивать сердце, но вы отнимаете единственное, ради чего она поднимается с постели по утрам. И тут же сами приносите жертву ради двух незнакомцев и родственника, которого не любите. Теперь же, когда необходима ваша помощь, презрительно фыркаете. Нравится всё делать наперекор? Или жаждете утопиться в чувстве вины?
Я сжала зубы, чтобы не раскричаться в палате.
Да что он о себе возомнил? Решил поиграть в мозгоправа? С этим братом я умею разбираться в два счета! Научилась, имея под боком Ритку.
Взгляды встретились.
- О! – доктор широко улыбнулся. – Сколько пыла. Да, я нарочно позвал вас сюда. В палату, где угасает Полина. Да, я - манипулятор. Света сбежала, а я хочу спасти девочку. Она заслуживает шанс.
- Где один пациент, там ещё десять. Не вижу смысла начинать.
- Десять, - Кондратьев устало потер переносицу. – Я бы не заглядывал далеко. Вдруг завтра Поток поглотит эту вселенную вместе с нами. Что до вас Александра… Дело не в закольцованном мире. И не в Дмитрии. Он сам сделал выбор. Главная беда – авария. Вам никто не предъявляет претензий, но вы хотите быть наказанной.
- Да вы мысли мои читаете! – злость закипела переполненным кипятком чайником.
- Обойдёмся без взаимных оскорблений, - предотвратил врач новую порцию язвительных замечаний. – Хотите искупить вину? Принесите пользу.
Кондратьев взял с подоконника стакан и показательно поднял вверх. Я легко узнала хваленый «клейстер» - средство для перемещений сквозь грань, разделяющую два мира. Но не поддалась на провокацию. Подарила злую усмешку и вылетела прочь. Из палаты. Отделения. Больницы. Прошла несколько остановок пешком, не замечая, как усиливающийся ветер треплет волосы.
В небе громыхнуло. Ещё раз. И ещё. Упало несколько крупных капель. Но я не спешила прятаться в автобусе или под ближайшим козырьком. Шла и шла, не обращая внимания, как капли превращаются в струи. Футболка и джинсы прилипли к телу, мерзкие, холодные. В кроссовках хлюпало, вода переливалась от пяток к пальцам. Но я не останавливалась, радуясь, что под безумным ливнем никто не увидит слёз…
…Ночью приснилась поточная животинка. Рыжее пятно на волшебном пляже, где переливалась на солнце чистейшая голубая вода, и пел песню теплый ветер. Конь стоял, не шевелясь. Укоризненно смотрел черными блестящими глазами. Сбежала. Навсегда. Не простилась. Рыжик не впервые терял хозяина. Но Егорка, в отличие от меня, покинул питомца не по своей воле…
Проснулась я на новом витке вины. Предательница. Конь старался, помогал, встречал, едва пересекала черту. Кто посмеет сказать, что он не настоящий? Да, Поток – не реальный мир, но там всё происходит всерьез. Некоторые существа, вроде войска Михаила или танцоров Варвары – воплощение чужой фантазии. Но Рыжик особенный. Не равнодушный сгусток энергии с пустыми глазами. Он дышал. Чувствовал. Жил...
Сгусток энергии…
Я поёжилась, вспомнив, к кому однажды применила это словосочетание. Тень. Ещё одно странное воплощение закольцованного мира. Несбывшееся желание ребенка, мечтающего о доме и маме. Он сходил с ума от одиночества, если умудрился сотворить существо, целиком состоящее из боли и тоски. Как наяву, я увидела новую пленницу Потока. Белокурую Полину, походящую на спящего ангела. Проклятье! Почему меня не оставят в покое?! Все эти коматозники, нуждающиеся в помощи! Не хочу я никого разыскивать и вызволять из плена! Не желаю!