Страница 95 из 100
- Привет.
- А, день добрый.
Я не сразу признала в девушке, забежавшей в лифт, макаровскую невесту Лизу. Она изменилась за время, что не виделись. Посвежела и похорошела. Округлилась. Добавляли облику позитива яркий цветной сарафан и заколка-цветок в распущенных волосах.
- Максима выписывают, - поделилась она новостью. – Завтра идём заявление подавать.
- Поздравляю, - я искренне порадовалась за будущих молодоженов. Растущей внутри Лизы девочке пригодятся оба родителя.
- Как брат?
- Тоже готовится покинуть эти стены. Иду навестить...
Луконина нашлась в коридоре. Стояла, облокотившись на подоконник, и хмуро смотрела вдаль. Напомнила грозовую тучу, приготовившую гром и молнии.
- Тебя прогнали? – чуточку позлорадствовала я. Не утерпела.
- Сама ушла, - морщинка на переносице подруги стала глубокой, как у старушки. – Твоя мачеха любого допечет. Видите ли, Вове надо отдохнуть перед дорогой. Согласна, нужно. Но сама-то она там осталась – кудахтать!
- Привыкай, раз собралась встречаться с ним всерьез. Алла не отстанет.
Рита грозно засопела. С детства знаю – плохой признак. Она так делала в школе, когда не знала ответа на задаваемый учительницей вопрос. Я перевела взгляд в окно. Деревья в отсутствие дождей оставались зелеными, но трава начала редеть. На горизонте – там, где дорога делала петлю, начали возводить новый микрорайон. Жаль. Мне нравилось нетронутое цивилизацией поле.
- Пойду, устрою сюрприз Бастинде, - изрекла я со вздохом, чувствуя, что разговора с подругой не получится. Неважно, надолго ли она задержится в Вовиных невестах. Что-то сломалось в отношениях. Ритка перестала меня понимать, а я не заметила, когда это случилось…
Палата вздернутого носа встретила полумраком. Алла закрыла жалюзи, чтобы солнечный свет не мешал сыночку спать. Я задержалась в дверях, сомневаясь, стоит ли переступать порог. Что сказать сводному брату? Что рада его возвращению в мир живых? И смешно, и грустно. Единственный раз мы разговаривали почти как нормальные люди, пока он лежал в коме.
- Ш-ш-ш, - зашипела Бастинда, но я смерила её яростным взглядом.
- У меня времени не вагон. Папа взбесится, узнав, что меня сюда вытащили.
Лицо мачехи вытянулось. Плохая идея - отыгрываться на ней. Тем более, столь бездарно и примитивно. Но сейчас, когда я жила отдельно, старые обиды казались ярче.
- Ты приехала!
Я больно ударилась локтем о дверной косяк. В голосе проснувшегося Вовы прозвучало чересчур много радости.
- Мам, оставь нас, пожалуйста.
Бастинда сморщилась, как сухофрукт, который неизменно присутствует в каждой женщине. В смысле, как изюм. Но спорить с сыном не стала. Зато меня наградила коронным испепеляющим взглядом.
- Почему ты так долго не приезжала? – спросил Вова, пока я закрывала дверь, нарочно оставленную мачехой настежь. – Нам так много нужно обсудить!
- Что, например? – я прислонилась к стене, внезапно почувствовав слабость. Слишком долго провалялась в кровати. Тело отвыкло от физических нагрузок.
- Поток…
Вот тут мне стало совсем нехорошо.
… и то, что произошло там между нами…
Сводный брат говорил и говорил. О том, как меня успокаивал доктор Кондратьев в его палате после возвращения в реальный мир. О встреченном на физиотерапии Максиме Макарове, который ничего не помнил о Потоке. А я, пошатываясь, подошла к окну, открыла жалюзи и впустила в мрачную комнату солнечный свет. Мне необходимо было сделать хоть что-нибудь. Занять руки и не смотреть на Вову.
К такому повороту события я точно не была готова.
А потом сводный брат сказал такое…
- Саш, я больше не хочу ссориться. Мы же взрослые люди. Неужели, не сможем вести себя адекватно и не цепляться друг к другу?
Честное слово, я расчувствовалась и чуть не разревелась, как глупая корова.
Мы переговорили обо всём. О моём путешествии по Потоку. О Вовином опыте. О тех, кого там встретили, вызволили и потеряли. Впервые за шесть лет я смогла говорить о закольцованном мире свободно. Почти. Только разговоры о Дмитрии пресекла на корню. Брат смолчал, не стал бередить кровоточащую рану…
На исходе второго часа в дверь поскреблась делегированная Бастиндой Луконина.
- Пару минут, Рит, - Вова подарил подруге улыбку, полную искренней нежности.
Надо же, какие невообразимые пары иногда складываются.
Кстати, о паре. Я всё-таки поговорила с отцом о тиранском поведении по отношению к пасынку и его невесте. Это стало единственным, на что хватило сил. Или злости. Папа выслушал молча. Пожал плечами. Мол, Владимир может встречаться хоть с дикобразом, раз сей факт не задевает моих трепетных чувств. Язык чесался съязвить, что Луконина, и впрямь, временами напоминает упомянутую животинку, но решила не обострять взрывоопасную обстановку в семье.
- Ты вернешься в Поток? – спросил Вова на прощание. – Кроме тебя некому помочь застрявшим бедолагам.
Во взгляде сводного братца светилось столько восхищения, что я не посмела сказать правду. Тактично промолчала и оставила Вову на попечение Риты и Аллы, каждая из которых демонстрировала, что её забота важней и искренней.
Я медленно шла по длинному больничному коридору, мечтая о контрастном душе и мягкой постели, в которую упаду, покончив с водными процедурами. Взгляд остановился на женщине в светло-синем лёгком платье. Как небо, которым я недавно любовалась. Прислонившись к стене между двумя окнами, она смотрела в палату через приоткрытую дверь. Тихонечко подглядывала, не желая беспокоить. Я узнала даму. Знакомое лицо, утратившее угрюмость.
- Здравствуйте, Алевтина Ивановна, - поприветствовала я маму Максима Макарова.
- Ох, Александра Викторовна, - женщина всплеснула руками. – Не заметила вас, простите. Задумалась.