Страница 86 из 100
Огненная бабочка мерцала в кромешной тьме пламенем разгорающегося костра, но волшебный полет раздражал до мерзкого скрежета на зубах. Отчаянные попытки сократить расстояние не помогали. Бабочка не позволяла приблизиться, словно я неслась не по бетонному полу, а по беговой дорожке. Небесные наблюдатели не обращали внимание на бессмысленную погоню, игнорировали и требования, и вежливые просьбы.
- Бесполезно, - бросила я на немой вопрос Кондратьева, открыв глаза в палате Макарова. – Темнота. И бабочка. Опять.
Доктор кивнул без привычного злорадства, признавая новое совместное поражение.
Все эмоции взбесившимся вулканом выплеснулись четыре дня назад, когда я поцеловала Дмитрия в убежище на пляже. Света в голос рыдала в углу кабинета заведующего, Кондратьев орал на меня, срывая голос. Я отвечала тем же, не желая признавать вину. С какой стати? Нельзя забрать у человека то, что ему никогда не принадлежало!
- Ты предательница! Предательница! – кричала Света, стуча палкой по полу.
- А ты кто? – поинтересовалась я гневно. – Я тебе, коряга неблагодарная, жизнь спасла! А ты ультиматумы ставишь. Нет уж! В любви, моя дорогая, каждый сам за себя!
- Разве это жизнь?! – Света неуклюже вскочила, и темные очки слетели на пол. В никуда глянули мертвые заплаканные глаза, перевернув что-то в груди. – Это насмешка!
- Хватит! – грозно рявкнул Кондратьев. – Не желаю слышать о вашем разлюбезном! Если б ещё настоящим был, а то сплошной морок с выдуманной амнезией! Я не для того провожу исследования, чтобы терпеть глупые женские истерики!
Позже завотделением жалел о выпаде и ездил к Свете домой извиняться. Вернулся ни с чем. Помощница обиделась крепко, не желала ни мириться, ни возвращаться к работе. Даже рассказать, как победила в прошлом мир Страха, не согласилась.
Пришлось доктору довольствоваться тем, что имелось в наличие. Мной.
- Имейте в виду: мне не жаль, - оповестила я Кондратьева, когда он нашел меня в Вовиной палате. С просьбой проверить вздернутого носа позвонил папа, а ему отказывать у меня получалось плохо.
- Какая неожиданность, - проворчал доктор. – Всё, что мне нужно от вас, это лояльное отношение к делу. Работать начните с братом. Показатели Макарова скачут. До конца осталось недолго...
С делом не сложилось. Готовясь ощутить босыми ногами теплый песок, я занесла ладонь над головой Вовочки. Закрыла глаза и… шагнула в непроглядную тьму.
О! Давно я так не пугалась. С тех пор, как Василий Петрович скинул нас с конём в пропасть. Представьте мрак. Абсолютный. В нем невозможно разглядеть даже ладони, поднесенные к глазам. Вас поглотило небытие. Засосала червоточина, из которой не выбраться.
Я бы закричала. Если б не побоялась, что призывы о помощи сильнее разозлят Поточных шутников. В том, что это очередное издевательство, я не сомневалась. Мне не давали пробиться в закольцованный мир. В наказание за эгоизм и беспечность. Или не хотели подпускать к Вове с Максом. С появлением огненной бабочки, в груди родился крохотный лучик надежды. Но быстро погас. Поточное воплощение не помогало, наслаждалось беспомощностью и бессилием.
На следующий день я опять попробовала пройти в убежище через Вовочку и ничего не добилась. В третий раз Кондратьев со скрежетом разрешил вторгнуться в сознание Максима. Но нас ждал новый провал.
- Не верю, что это конец, - объявил доктор, ходя туда-сюда по кабинету. – Нужно пытаться дальше. И ждать.
Я поехала домой – отдыхать и отсыпаться. Попытки взять Поток измором выматывали не хуже марафона. В коридоре я ободряюще подмигнула дежурившей Любе и получила в ответ смущенную улыбку. Бедняжка-медсестра испытывала неловкость из-за памятной травмы Вадима.
- Всё случайно вышло, - объяснила Любаша на днях. – Хотела использовать твоего приятеля, как мужчину. В смысле, попросила стол починить. Ножка шаталась. Но он его доломал. Цветочный горшок и поехал. Вадим, как нарочно, голову из-под стола высунул. Так глупо получилось!
- Ты, конечно, первую помощь оказала.
- Конечно, - заверила Люба, но сообразила, что над ней подтрунивают, и замахнулась потрепанной картой. - Человек без головы мог остаться, а ей всё шуточки!
Травмированный «ремонтник» выписался и старательно избегал встреч, дабы не светить негеройскую рану. Скидывал смс-ки, мол-де мониторит состояние пациентов и следит за заведующим. Раз я приезжаю в клинику по вечерам, он разделил наше дежурство на две смены и торчал в отделение до обеда. Меня это устроило. Вадим бы стал очередной помехой в провальных нынче исследованиях.
Уснула я под утро. До звездочек перед глазами думала о Потоке и его кознях. И о Дмитрии. Наверняка парень воспринял моё отсутствие, как нежелание видеться! Как глупо получилось! Как обидно!
Приснилась Варвара. В костюме лебедя. Она не танцевала, нет. Сидела в первом ряду Поточного театра и, не моргая, смотрела на пустую сцену. Как же тихо было там - в огромном темном зале, навсегда покинутом зрителями. Стерлась позолота, покрылись пылью кресла, выцвели алые шторы. И только хозяйка чего-то ждала. Возвращения поклонников?
- Они никуда не уходили, - балерина глянула с укором, превратилась в насупившегося мальчика Борю и отчеканила голосом Златы. – Вы не хотите замечать очевидное, Александра Викторовна!
Из странного сна вырвал надрывающийся будильник. За миг до пробуждения я увидела театр в его лучшие времена – новеньким и роскошным. И зрителей, рассаживающихся по местам в трепетном ожидании премьеры…
...Больница встретила надвигающейся бедой. У палаты Макарова собралось всё семейство. Дядя Виталик, так похожий на Макса, преданно заглядывал в погасшие глаза жены. Она не замечала его присутствия, машинально поправляла волосы дрожащей рукой. Не плакала. Не могла. Или боялась слезами ускорить конец. Лиза рыдала за троих, съехав на пол в коридоре.