Перепутья Александры

- Здравствуй, Саша, - тихо поприветствовала Света.

- Как ты поняла, что это я?

- Ты передвигаешься стремительным галопом, - пояснила она без тени насмешки. – У каждого человека своя манера ходьбы. Ты все время бежишь, опоздать боишься. Павел Семенович ходит размеренно, а когда волнуется или сердится, ускоряется, но шаги становятся мелкими, частыми. У Любы тихая, кошачья походка. Она неосознанно старается не тревожить пациентов, будто тишина и покой способны их спасти.

- Зачем позвала?

- Извиниться. И объяснить. Я… - она запнулась, помолчала с полминуты. – Вчера я повела себя по-детски, признаю. Но ты не понимаешь. Не представляешь, каково это: существовать здесь, а жить только там – в Потоке. Несколько минут дышать полной грудью и опять ждать.

- Но это неправильно, – простонала я, присаживаясь на краешек Кондратьевского стола. – Ты себя слышишь, Свет? Жить в Потоке? Он – подделка, помнишь?

- Для тебя, - сердито засопела она. – Ты живешь полноценной жизнью. А я застряла в темной комнате, из которой не выйти. Помнишь мой Страх? Он стал реальностью. Его не победить.

- А Дмитрий? – рубанула я с плеча. – Как он вписывается в твою картину мира?

- Он – мой. Это всё, что тебе следует помнить. Не смей на него зариться, – мягкие черты лица исказила гримаса ярости.

- Но это безумие. Дмитрий не подозревает о твоем существовании.

- Почему? – плаксиво спросила Света. Злость сменилась выражением смертельного отчаянья. – Неужели, ты не понимаешь? Он – моё чудо. Моё! Тебе столько дала судьба, Саша. Но ты отнимаешь единственное, что есть у меня. Убиваешь мою мечту.

- Света! – возмутилась я.

- Я видела тебя с ним. Ты хочешь его забрать. Но я первая его встретила. Это моё чудо, не твоё! Ты же хороший человек, Саша. Ты рискуешь жизнью, чтобы помогать людям. Зачем же пытаешься причинить боль другу?

- Это нечестно, - прошептала я. Но бастионы рушились под натиском чужого горя.

- Не отнимай его, - Света заплакала. Неловко, надрывно. – Пообещай, что не сделаешь этого. Дай слово!

Я подчинилась. Не смогла терпеть пытку. Света права. Своим вмешательством я  разрушала ее сказку. Пусть и нереальную. С моей стороны глупо рассчитывать на отношения с призраком, который в нашем мире может оказаться, кем угодно. Света готова принимать ситуация, как есть, не смея надеяться на большее. Все правильно. Но тогда почему на душе так горько? Отчего невыносимо тянет обратно к слепой девушке, чтобы крикнуть ей в лицо, что я передумала?

...Остаток дня прошел в сером тумане. Очнулась я ночью, шагнув в закольцованный мир через Вову. Вырвалась из плена унылого дня, насквозь пропитанного горечью от несправедливых обвинений и чужих потерь. Пляж встретил ярким светом и свежестью. Кожу лизнуло не обременяющее мягкое тепло.

- Рыжик, - я уткнулась в лошадиную шею.

Глаза обожгла невыплаканная соленая вода. Захотелось пожаловаться на всех обидчиков, говорить и говорить без остановки. Но не пришли ни слезы, ни слова. Я стояла, не шевелясь, и молчала. Не шелохнулся и конь. Покорно ждал, пока я приду в себя.

- Поможешь найти Борю? - я заглянула в черные блестящие глаза.

Рыжик кивнул и дунул в лицо. Какие печали, подруга? Помогу, чем смогу.

Полет не доставил привычных неудобств, хотя и длился невероятно долго, будто после грохота пресловутой пушки мы летели сквозь время и пространство - в поисках нужной эпохи. Рыжик парил легко, напоминая зависшего в небесах орла. Я сидела спокойно, позабыв о высоте и опасности. Появилась уверенность, что крылатый конь никогда не позволит мне упасть и разбиться.

Под нами распласталась бесконечность. С серебряными звездами на фиолетовом фоне. Никакой земли под копытами. Ни травы. Ни надоедливых Поточных полей всевозможных форм и раскрасок. Только необъятный космос. Не пугающий, нет. Величественный. Конь несся внутри него, как древнее мифическое божество, неизменный спутник седой вечности. Я наслаждалась полетом, представляя себя со стороны – рыжеволосую девушку на крылатой лошади.

Нужный слой появился внезапно. Истерзанная горячим солнцем пустыня вырвалась из чрева небытия и бросилась Рыжику под копыта. Они стремительно ударились в песок и скрылись в нем. Конь пошатнулся, но устоял. Я поспешила спуститься, чтобы облегчить крылатому другу задачу, но стрелой сиганула обратно – босые ноги обожгло огнем.

- Рыжик, ты уверен, что Боря здесь? Какой смысл ему торчать на раскаленном песке?

Вопрос прозвучал до омерзения плаксиво. Я люблю жаркую погоду. Но не пекло же!

- В любой пустыне есть оазисы, - разочарованно протянул детский голосок позади. – Но вы не хотите замечать очевидных вещей.

Рыжик не прогадал. Странный мальчик Боря с блеклыми светлыми волосами и завораживающими серыми глазами стоял на адском слое, как на обычной траве. Рассматривал нас, щурясь от солнца. Я перевела взгляд на его босые ноги и поежилась. Неужели, жар от песка не причиняет боли?

- Нет, - ответил Боря на немой вопрос. – Это вы в пустыне, Александра Викторовна. Я внутри оазиса. Здесь свежо и легко. Спускайтесь. Горячо не будет.

- Я попаду в твой оазис?

Сегодня мальчик выглядел старше своих одиннадцати-двенадцати лет. В серых глазах я увидела жизненный опыт. Как однажды в Варвариных. Может, и этот пленник Потока вспомнил, кем является в реальном мире?

- Не попадете, вы не хотите видеть полутона, - мотнул он головой. -  Мы перейдем на другой слой. Особенный. Тот, что показывает детали, которые мы игнорируем. И параллельное время.

Что-то в голосе Бори подсказало, что не стоит переспрашивать. Но было в двух последних словах нечто неправильное, опасное. Я подала руку мальчишке, приготовившись испытать боль от пережаренного песка, и слезла с Рыжика. Ступни не почувствовали жара, зато ладонь ощутила трепет мальчишеских пальцев.