Энтузиаст

– У нас дома есть что поесть и что выпить. Предлагаю тебе пойти с нами, а там и поговорим про твоё дело. – Он немного помолчал и добавил – Извини, что стал свидетелем. Не думаю, чтобы тебя всё это должно было касаться.

– Ничего страшного.

– Так ты с нами?

– Да. Конечно. 

5.

Обстановка скромного гнёздышка парочки бедокуров была и вправду скромной. За чуть более тысячи в сутки парочка делила кровать двухместного «номера», окно, телевизор, тумбочку, вешалку и три розетки с выключателем. И ключи от двери.

На общей кухне уплетал картошку с мясом моряк Борис, ни на секунду не отвлёкшийся от телевизора и запивающий картошку облепиховым киселём, отвратительный запах которого заполнял весь хостел. Странные у этого мужика манеры, конечно.

Когда мы зашли в сам номер, первое, что я подумал, было: «Эти ребята никогда не пробовали уют». Вся обстановка была наполнена ощущением вечного путешествия, вечной ненасиженности, даже безрассудства. На подоконнике стоял горшок с кактусом, а вокруг него валялись вперемешку с отдельными бумажными листами и всяким хламом  книги. Флакон духов, мужские шарф и перчатка, пачка овсяного печенья, коробочка нюхательного табака и стволик пневматического пистолета, по всей видимости, чтобы нюхать табак, а также покерные фишки, варган, кошелёк – я только начал перечислять, что лежало на подоконнике, и уже занял не меньше трёх строчек! Пол же и тумбочка, а также большая часть кровати были настоящим женским царством. Тут мне бы не хватило одной страницы перечислить, из чего состоял весь этот маленький беспорядочек. Забавно было подметить, когда мы заходили, как Павел ловким неприметным движением ноги метнул под кровать лежавшие на полу перед входом кружевные почти полностью прозрачные трусики. У него вообще была куча таких привычных и ловких движений для ликвидации возможных неловкостей, хотя это не мешало паре жить в целом в бардаке.    

Диди устало присела на край кровати, Павел предложил располагаться и, порывшись в тумбочке, нашёл бутылку весьма дорогого и крепкого напитка, название которого мы упустим.

– Все будут? – он помахал бутылкой и поставил её на стол.

– Не откажусь. – Свои слова я укрепил кивком.

Дидиан собрала часть своих вещей в более аккуратную кучу, взяла полотенце и ушла, предложив начинать без неё.

– Ну, так что там с полицией? – Спросил Павел, заполняя стаканы напитком. При этом, когда он протягивал стакан мне, взгляд его оставался на стакане. Странная привычка – он почти никогда не смотрит в глаза, но этот факт почему-то обычно оставался непримеченным. Ведь Павел прячет глаза не как лжец, а как человек, который вас прячет от чего-то, от чего-то бережёт. И это теперь показалось мне немного странным.

– Я же рассказывал. Послушай, – я автоматически стал вести себя заговорчески, – у них были ваши фотографии. На одной из них и Дидиан есть!

– Да ладно! Зачем мы им? – Павел, похоже, удивился искренне.

– Откуда я знаю! Меня взяли так, словно давно искали и нашли, потом обвиняли в терроризме и тыкали твоей фотографией. Майор интересовался, чем мы занимаемся и как давно знакомы. Ну, я всё рассказал, и они меня отпустили. – Я хлебнул нектара богов и с последней надеждой что-то выяснить спросил, – Не знаешь всё-таки, что происходит? 

– Понятия не имею. У меня есть представление об общих процессах, а вот зачем конкретно им я понадобился и причём тут терроризм… Хотя терроризм, конечно, общая отговорка на фоне восстаний и демонстраций.

Мы помолчали. Я, почему-то, всё меньше хотел получить эту ясность «на словах», за которой гонялся, а захотел всё видеть своими глазами. Или не видеть.

– Можно спросить? – была ещё одна вещь, о которой стоило.

– Валяй. Про Диди, наверное? – Павел улыбнулся тёплой улыбкой.

– Ага. Что у вас приключилось? Если не хочешь, – не говори. – Я добавил в стакан и легонько стукнул им по стакану Павла, – Кстати. Она просто потрясающая. Очень тебе завидую.

– Да, она такая. Бывали времена, когда я всерьёз считал, что самое главное в жизни – это положить голову к ней на колени. Чтобы она гладила мои волосы и нежно смотрела. – Паша закрыл глаза и прямо-таки весь засиял от какой-то внутренней радости – Так и было, когда мы только познакомились. Отношения у нас начались через год, но невозможно забыть, как я впервые положил голову к ней на колени и почувствовал, что это моя остановка поезда жизни и пора выходить. Она любила баловаться и пихать мне прядь своих волос в ухо или щекотать ей нос. 

– А потом? – спросил я после небольшой паузы. Павел открыл глаза, и лицо его погрустнело.

– Потом? Потом мы встречались, у нас начался настоящий и яркий роман, и всё было хорошо ровно до тех пор, пока не пришлось знакомить Диди с родственниками.

– Что случилось тогда?

– Мои родственники… Мои родители… Как бы тебе объяснить? Понимаешь, мы выходцы из старообрядческой общины. Единственный раз за пару-тройку веков чистота крови и веры была нарушена появлением моей прапрабабушки. Она была цыганкой, и её муж потратил восемь лет на то, чтобы община приняла её. Видимо, это была крайне умная цыганка. Но вот беда – община распалась буквально через одно-два поколения, и угадай, кого и что теперь винят в этом в порывах гнева или по пьяни?

– А Диди здесь причём? – я подсел ближе и плеснул немного напитка в его бокал.

– Ну как причём? Сейчас такие вещи в мире происходят, повсюду прошла волна националистических настроений, разговоры о сохранении национальной культуры повсюду. Китайцы вон утверждают, что их Великая стена была построена не для защиты от внешнего врага, а для защиты своего народа от чужого культурного влияния, мол, чтобы китайские ребятки не ходили заграницу за всякими чужеродными новшествами, представляешь? А моя семья из читающих, из любящих быть в курсе событий, из любящих делать выводы глобального характера по любым жизненным обстоятельствам. А какие книги они читают? Боже ты мой! Там тебе и про ведьм современных и про масонов и про психологию влияния, про теорию заговора и про великую Русь. Набор джентльмена…