Энтузиаст

Пока основные каналы кричали одни про борьбу с терроризмом, другие про то, что случившееся восстание не имеет отношение к терроризму и связано с накопившимися усталостью, страхом, напряжением у населения, про необходимость крупных изменений общественного устройства, находились и такие, которые взяли на себя роль некоего «подполья», на роль приоткрывающих завесу тайны каналов.

Раз или два раза в день можно было наткнуться на передачу, в  которой неизвестные никому «эксперты» с громкими приписками к фамилии, тихим и уверенным голосом приводили различные факты и увязывали в единую мистическую картинку заговора. События на Украине становились не то чтобы звеном в цепи, нет, скорее ниточкой в огромной паутине. Всё происходящее на востоке увязывалось туда же, вместе с какими-то секретными экспедициями американцев и канадцев на Северный Полюс, вместе с вечным подтягиванием войск Запада к границам России или восточных стран. В конце концов, всё логично завершалось описанием межпланетных колониальных планов и предупреждением о грядущей огромной опасности для человечества и возможности начала войны с применением климатического и ядерного оружия. Все эти рассказы и теории были стройны, выверены, грамотно поданы и цепляли любой ум. Но жалко и смешно было смотреть на перешёптывания старушек у остановок и овощных лавок, на пьяные рассуждения о политике у выходящих из бара, на всех этих людей, получивших откровение в телевизоре. С другой стороны, они теперь не горели желанием снова поднимать бунт: кадры последних минут восстания и фотографии полицейских ботинок возле лиц граждан много кого успокоили, остальных же успокоило именно чувство познания настоящей, «правдивой» ситуации. Пробивающиеся сквозь общий новостной гам передачи, «раскрывающие» людям глаза на правду, принесли спокойствие в души многих. Теперь они что-то знали, в чём-то разбирались, никто больше не хотел отнимать почву из под их ног, и жить можно было прежними проблемами. Ведь проблема теперь не их. ТАМ знают, ТАМ разберутся. А их проблема теперь как можно с большим количеством друзей поделиться своим «сокровенным знанием» из телевизора.

Некоторое время я следовал сложившейся привычке завтракать после работы возле дома Павла, но его самого всё не было и не было. Постепенно появлялись сомнения в том, насколько вся эта затея вообще интересна и нужна. Знаете, так бывает с каждой, пусть даже самой маленькой безумной идеей, которую на самом деле следует воплотить, но вот беда – проходит время, мозг остывает и начинает искать что-то новое. Иногда это связано с развитием, чаще – с ленью и деградацией, с вечной привычкой всего живого и неживого  искать, как сделать поменьше и попроще.

Погода на улице была мерзкой. Особенно после ночных смен на работе, на которую каждый поход – это огромное моральное испытание. Шёл холодный дождь крупными каплями, вперемешку с огромными комками мокрого снега. Из-за направления ветра вся эта дрянь то и дело попадала за шиворот или в уши; проезжающие мимо машины как будто специально торопились больше обыкновенного и то и дело окатывали прохожих водой из грязных луж, посыпанных бычками. Ох уж эта неприятная привычка народа в наших краях постоянно плеваться под ноги и бросать окурки там, где сигарета кончилась. Редко вы встретите человека, бросившего на пол бутылку или обёртку – не более одного-двух в день, но вот зато даже самые приличные с виду при вас бросят на пол не менее пяти окурков за двухминутную беседу.

Я уже начал задумываться, не бросить ли мне всё и не утонуть ли в работе, беря больше смен, тратя остальное время на сон, или выпивку, или может быть ещё на что-то подобное, как вдруг встретил случайно на улице Павла вместе с Дидиан. Он крепко  держал её за руку и куда-то вёл уверенным шагом. Иногда Диди поглядывала на него робко и просила: «Может быть, не стоит?» «Стоит, ещё как стоит» – голос мужчины был твёрд, и женщина покорно брела следом.

– Эй! Подождите! Павел! – окликнул я парочку и побежал догонять.

Павел удивлённо обернулся, посмотрел на меня мрачно, и закурил.

– Знакомься Диди, это тот парень из бара, я рассказывал – сказал он, когда я их догнал.

– Очень приятно. Дидиан – она протянула руку, а я застыл на мгновение, очарованный, как и в первый раз, всем её образом и голосом. Теперь добавился и запах.

– Дидиан? Какое красивое имя. И необычное.

– Да, мне самой очень оно нравится. Мой отец – француз наполовину. А мама, – она осторожно посмотрела на Павла, – не француженка. – При близком рассмотрении азиатское начало оказалось слишком очевидным, чтобы я что-либо захотел уточнять.

– Чего тебе нужно? Сейчас мы очень спешим – мрачно оборвал любезности её мужчина.

– Знаешь что? Я из-за вас двоих попал в участок по подозрению в терроризме и сидел на допросах, – глаза Павла увеличились от удивления, – так что, куда бы вы ни шли, я иду с вами. А там посмотрим, что мне нужно.

– В терроризме? Что, прости? – он выпустил руку Дидиан и полностью повернулся ко мне.

– Когда мы расходились, ещё шёл тот митинг, меня забрали в участок, а там тыкали в нос вашими фотографиями, допрашивали и, кроме всего прочего, пытались разузнать про тебя.

Павел задумался, а Диди повернулась к нему, взяла за рукав и жалобным тихим голосом спросила: «Пашенька, что вообще происходит?»  

– Неважно, – бросил он ей и снова повернулся ко мне, – Пошли с нами тогда. Потом поговорим, а сейчас тебе нужно будет просто тихонько постоять в сторонке, и не вздумай вмешиваться.

Быстрым шагом мы прошли несколько кварталов и свернули в тихий старый дворик. Всю дорогу мне мерещились штаб-квартиры, собрания каких-нибудь обществ и густой шёпот нескольких важных персон, собравшихся над столом с картой и документами при свете неяркой лампы. Периодически они бы поглядывали на меня и один нет-нет, да и спросил бы: «А ему можно доверять?» «Под мою ответственность» – непременно должен ответить Павел.