Энтузиаст

Выглянув из-за колонны, я увидел странное зрелище: Змей стоял спиной ко мне и, весь нервно дёргаясь, совершал такие телодвижения, словно что-то отпиливал. Воина за его широчайшей спиной видно не было, но был слышен пропитанный страданием хрип и противный чавкающий звук рвущейся плоти и стекающей крови.

– Ещё вчера ты с друзьями охотился на быка и, когда бык ранил тебя, ты кричал небесам, что лучше умереть, чем терпеть столько страданий – Говорил змей на неизвестном мне языке, в котором я почему-то понимал каждое слово – а сегодня ты посмел прийти с другими недостойными воинами сюда! Хорошо, я никому не откажу, но что ты будешь делать дальше?

На этих словах я выбежал из пещеры, прихватив топорик убитого воина, пока змей был увлечён разделыванием других.

– Людям нельзя отказывать, потому что люди вольны получать именно то, что просят – последнее, что я услышал из пещеры, со всех ног убегая вниз.

Внизу, у самого подножия скал, в густом лесу, я встретил толпу вооружённых людей из другого племени. Они говорили на ещё одном непонятном языке, но я смог разобрать, что они пришли убивать змея. Тогда я сказал, что иду с ними.

Мы поднялись наверх, но змей был готов и ожидал битвы. Трое из нас полетели вниз со скалы и разбились насмерть в первое же мгновение. Кецакоатль был то человеком, то змеем, то ещё чем-то непонятным, он то взлетал, то бежал, и с каждым его размашистым движением погибал воин.

Наконец, наше численное преимущество дало о себе знать. Копья стали втыкаться в тело змея всё чаще, я, разбежавшись, ударил его верёвкой с множеством узлов, в которые ввязаны половинки ножей и, когда змей от боли раскрыл пасть, и закричал, - я подхватил с земли копьё и вонзил ему в пасть.

Истошный вопль зверя разлился всюду вокруг, но зверь не умирал. Он схватил в правую руку огромный меч и, размахивая им, насаживая свою пасть глубже на копье, пошёл на меня. Кто-то кинул в змея горящий сосуд, голова его и спина загорелись, но змей не останавливался, – он шёл прямо на меня.

Если бы хоть кто-нибудь в это время помог, если бы копья продолжали лететь в змея, то, по всей видимости, мы бы его и одолели, но воины при виде ужасающей силы зверя стали разбегаться, посчитав его бессмертным богом.

Он приближался всё ближе и ближе, а я ничего не мог поделать.

– Ты готов, великий воин? – неожиданно спокойно спросил змей.

– Да – в тон змею, спокойно ответил я и увидел последний размах меча, за которым последовало ничего. Снова темнота, в которую я погрузился, засыпая, но образы будущего и прошлого больше не окружали меня. Из тьмы подошёл Змей и небольшими крюками стал срывать с меня плоть, отделяя её частями. Боль пронзила тело, но само тело уже покидало меня и страшным это не казалось.

Отделив тело, змей ушёл. Появился другой – небольшого роста чёрный человек с широким круглым лицом. Он поднёс огонь, с которым пришла новая волна боли. Человек ушёл.

Пришли демоны, ужасающая толпа демонов, принёсших тысячи видений, от которых можно тысячу раз сойти с ума.

Испытания длились одно за другим. Страх, боль, жалость, самолюбие, – всё, что я когда-то считал своим, уходило прочь, растворялось в небытии.

Впереди было что-то яркое, горячее, круглое, словно бы я постепенно падал на Солнце, но это было не оно и было куда дальше Солнца. Оно становилось всё ближе, я падал на него всё быстрее, пока, наконец, ни подошёл слишком близко. Здесь я почувствовал, что один только шаг вперёд – и всё кончится, кончится мировая история, Адам вернётся к себе, мир – к Богу, но… Что-то останавливало меня, какое-то несделанное дело, какая-то непрочитанная страница, непройденная тропинка времени. Яркая вспышка света растворила в себе всё, и я проснулся…     

Это был чертовски странный сон. Такой сон, после которого думаешь, точно ли ты спал, или же ты спал всегда и вот теперь, на несколько мгновений проснулся. Такой яркий и такой реальный этот сон принёс с собой в мою жизнь одну мысль, зарубку на корнях всех мыслей: «Самый большой грех – это страх». И хотя после таких снов хочется спать ещё больше, я собрался с силами и пошёл на улицу к дому, где жил Павел. Пошёл искать приключений, потому что кто знает, сколько нам осталось жить, а книга-то не дописана. 

4.

Как выяснилось, восстание, невольным свидетелем которого я оказался, было жёстко подавлено в тот же день. То есть мне ещё повезло оказаться на допросе, где всё было более-менее в рамках приличия, потому что по рассказам очевидцев, полиция не особо церемонилась с буйными гражданами: сначала в ход пошёл слезоточивый газ, потом щиты, потом бердцы и дубинки. Очень многие получили травмы и отправились в больницы, к счастью, за государственный счёт. СМИ всё это время демонстрировали просто эпический набор кино- и новостных шедевров, серию передач и прямых эфиров. Каналы разделились по мнениям и вели ожесточённую борьбу. Основная их масса поделилась надвое – на заступников правоохранительных органов, этаких информационных блюстителей порядка и на ярых защитников справедливости, кричащих всюду о необходимости выстраивания грамотного диалога властей и народа, а также о необходимости скорых и решительных изменений. Религиозная принадлежность высвечивалась поочерёдно и у тех и у других, впрочем, чего ещё ждать? Разве можно избежать этой темы в стране, где совсем недавно богословие было определено официальной наукой наравне с физикой и химией, то есть оно стало не только достоянием семинарий и тому подобного, но и претендует на обязательность в содержании любого высшего образования. Кроме того и обратная сторона: даже человек, не имеющий религиозного образования и не работающий в этой системе может теперь написать диссертацию и получить научную степень по богословию.