Страница 31 из 86
– Куколка, правда, сегодня как–то безлюдно и тихо? Почти все усердно готовятся к праздничным дням, суетятся на кухне и с упоением заворачивают подарки. Остались только ты, я и кое–что в тебе. И это не жемчужина.
– И что же?
– Что–то, наполняющее фарфор и формирующее его заново. Истинно–прекрасное чувство, которое возвращается и упоительно согревает сердце.
– Истинно–прекрасное чувство? Ах да, припоминаю, кажется, то была любовь Мастера к своей бесталанной дочери, ведь будучи преисполненным этим жертвенным чувством и несоизмеримо огромным горем, он создал меня по её образу и подобию, но это ему не помогло и, в конечном счёте, не излечило от тоски. Думаю, ты сама уж и поняла, юная строптивая хозяйка, как много во мне чужих историй.
– Близится ночь: будет холодней и опасней гулять вот так беззаботно по улицам, – девушка взгрустнула и огляделась по сторонам. – Нам некуда идти, ты ведь понимаешь? Прости меня, но я что–нибудь придумаю, чтобы защитить нас от холодной безлунной ночи.
– Ни к чему так переживать за меня, моя юная владелица, куклам не бывает холодно, жарко или одиноко – эти ощущения удел людей из крови, плоти и костей, а также бесконечных сомнений. Подумай лучше о себе.
Так, за задушевными беседами и волнениями, мы подошли к мелкому случайному торговцу на главной городской площади. Он расхваливал свой товар: сахарные леденцы в виде цветных птиц, пироги с говяжьей печенью и лотерейные билеты местной компании. Моя хозяйка с надеждой вытряхнула несколько раз платяные карманы, потом заглянула в котомку и собрала горсть медных монет.
– Да уж, денег – кот наплакал. На эти гроши пирога нам не видать, так что выбор невелик: леденец, чтоб усмирить голод до утра или лотерейный билетик? Эх, рисковать, так рисковать! Может быть, чертовски повезёт, и будет десяток пирогов, тёплая постель и тебе новые башмачки, а? – моя госпожа задорно мне подмигнула и решительно выкупила билет к мнимому счастью у любопытствующего от скуки продавца.
– Уж лучше б леденец... – промелькнуло в моей треснувшей голове, но спутница уже ничего не слышала, увлечённая внезапно нагрянувшей затеей.
Мне казалось, что верить в подобную чушь при таком прискорбном финансовом положении крайне инфантильно, глупо, нелепо, безответственно, безумно – и ещё с десяток возмутительных описаний её поведения в моих скомканных мыслях. Конечно же, я оказалось права, и у моей владелицы не прибавилось ни монеты, зато чувство голода становилось невыносимым.
Время неумолимо движется своим ходом, и ему нет дела до чужих планов, переживаний, чаяний или неудач. Оно широко раскидывает руки и на ходу собирает жизни в свой потёртый и истрёпанный плащ.
Настала глубокая ночь, безлунная и беззвёздная, городская, утопающая в слабом искусственном свете фонарей–великанов, которые ослепляют глаза, стирая ясность очертаний, и освещая только крохотную часть пути. Мы устало, понуро брели дальше и сами не знали, куда.
Погода окончательно испортилась и нестерпимо похолодало. Я не могла ощутить сырость и ветреность в полной мере, но ясно понимала погодную суровость, наблюдая, как тело моей юной хозяйки дрожало и покрывалось гусиной кожей. Она тяжело прерывисто дышала и несмело прижималась ко мне, принимая собственную дрожь и усталость за мою, и отчаянно пыталась согреть меня или согреться самой. Но фарфор становится таким холодным на ветру и так долго сохраняет в себе низкую температуру, что, вероятно, ей становилось только хуже. Но девушка не понимала этого и хотела, чтобы нам обеим было тепло и уютно, ну, что ж, пусть так, раз это её желание.
Хотя подобное казалось мне исключительно человеческой умиляющей глупостью, но что–то в этом определённо было, что–то настоящее. И пусть теперь всё выглядело не столь прекрасным и изысканным, как раньше, когда было совсем кукольным, но какая–то безучастная и прозрачная, даже невидимая, красота наполняла текущее мгновение.
Моя нежная и заботливая госпожа, похоже, истратила последние силы и погрузилась в молчаливое отчаяние. Она остановилась и обратила тускнеющий взор в небо, беззвучно и покорно моля о помощи могущественную, незримую и далёкую силу, которою человечество называло Богом. Мысль о том, что у людей тоже есть свой собственный Мастер, не давала мне покоя, ведь выходило, что мы не так уж и отличались друг от друга.
Одним из ответов на вечные вопросы послужила одна–единственная внезапно вспыхнувшая на небосклоне звезда. Она была совсем маленькой и еле–еле мерцала мутным белым светом среди нескончаемой мглы.
– Не стоит отчаиваться, – устало и облегчённо улыбнулась девушка, – всё будет именно так, как мы захотим. И эта маленькая, вероятно, тоже замёрзшая и одинокая звёздочка над моей головой является предзнаменованием того, что мы примем верное решение. У нас всё получится. Мы создадим новый маленький мир своими руками, наполненный радостью и смыслом, мир, где не будет безучастности и отрешённости, где нас будет трое: ты, я и наша звёздочка.
«Очередная сказка очередного хозяина, – промелькнуло в моей голове. – Пустота внутри кукольного тела не может исчезнуть. Но, если ты хочешь в это верить, верь, пусть так и будет отныне».
Час образует день, день сменяет ночь, танец света и тьмы образует месяц. А месяц перерастает в год, годы накапливают десятилетия, а десятилетия открывают века. Так рождаются судьбоносные лица, вершится история, и исчезают целые города. Бесконечная череда ошибок и правильных решений, взлётов и падений, находок и потерь. Всё растворяется в прошлом, затем исчезает и само прошлое. Остаётся только надежда, поначалу маленькая и ещё несломленная, она растёт день за днём, подобно младенцу в материнской утробе и когда становится неизмеримо огромной, мы осознаём, что то, к чему мы стремились так мучительно долго, произойдёт сейчас или никогда. Выбор сделан. Был ли он верным? Без сомнения – да.