Страница 26 из 86
- Я уничтожу мадам и весь клубок её продажных змей! Неблагодарная! Я заботился о том, чтобы ты чувствовала себя королевой!
- Королевой в борделе? Разве что королевой шлюх!
Гостья наслаждалась издёвками и ощущением реванша, смеясь так заливисто и громко, что её рубиновые волосы растрепались и устремились алыми стрелами вдоль силуэта. Она поправила локоны рукой легко и плавно и торжественно расстегнула хрустальную пуговицу на горжетке из белого меха, будто и вправду была королевой.
- Мерзкая! До чего же ты мерзкая!
Мой молодой владелец схватил золотистый канцелярский нож, которым обычно вспарывал деловую переписку, резко наклонил свою обидчицу вперёд и одним махом отрезал добрую половину роскошной алой гривы, швырнув строптивицу к зеркалу.
- Смотри, смотри на себя хорошенько, - он тряс её безжалостно за плечи, - такая ты никому не нужна, теперь от тебя откажется любой! Дешёвая шлю...
Она засмеялась ещё яростнее, будто рубиновые волны - прекрасные длинные волосы, так бережно хранимые женщинами во все времена, для неё ничего не означали.
- Дешёвая? Нет, да ты и сам знаешь, сколько стоит моё содержание. А вот шлюха... Да, шлюха, что сказать!
- Мерзкая, двуликая, алчная тварь!
- Мерзкая? Да! Но с той разницей, что мерзкой я стала по твоей вине, а ты всегда был таким трусливым, жалким подлецом! Только поняла я твою суть слишком поздно. Я мерзкая, я - отчаявшаяся. И началось моё отчаяние в тот самый день, когда ты просто от скуки проиграл меня в карты своему закадычному дружку. Ты мог бы просто оплатить карточный долг, но нет, ты не посмел нарушить данное слово какому-то пьянице с громкой родословной и с лёгкостью поставил на кон свою возлюбленную. А что он обещал тебе в случае проигрыша, я не помню, арабского скакуна или собственную сестру? Мои чувства для тебя ничего не означали, и большая часть жизни, проведённая вместе, для тебя тоже ничего не значила, только сиюминутный каприз, только желание отыграться. Ты проиграл не меня, а нашу судьбу и наше достоинство. Скажи, кто из нас более мерзкий? Так что отрезанные волосы - это такая малость. Я куплю себе десяток париков и буду разной каждый день.
- Тогда купи лишь один, - прошептал мой хозяин, осознавая своё поражение. - Совсем как в детстве, помнишь, когда твои локоны служили ловушкой для солнечных зайчиков и едва уловимо отливали золотом. А затем ты всё испортила, выкрасившись в этот вульгарный рубиновый цвет.
- Ты запомнил такую мелочь, мой друг, но так и не признал своей вины. Попросил бы ты прощения, нам обоим стало бы легче. Но что сделал: ничего, только купил эту странную куклу. Да, я давно её заметила. И теперь солнечные зайчики уже играют на её паричке. Ну что сказать, яркий безвкусный цвет полностью соответствует моему нынешнему образу жизни.
- Я не хотел этого.
- Всё есть, как есть и уже ничего не исправить. Я много лет задавалась вопросом, почему ты не выкупил меня в самом начале, уже после проигрыша.
- Но ты ни в чём не нуждалась.
- Я нуждалась в тебе всегда, с тех самых пор, как мы переехали в старый дом, когда мне было одиннадцать лет, а тебе девять. С того самого дня, когда ты учил меня плавать в реке, а твой брат, подшутив, утащил за ноги под воду, и я чуть не захлебнулась. Ты вытащил меня на берег и не отошёл, пока я не пришла в себя. И вот, что забавно: прошло так много лет, почти столько, сколько нам было тогда в сумме, а я до сих пор не умею плавать. Ты научил меня держаться на воде и это единственное, что я умею до сих пор: ни вперёд, ни назад, только оставаться на плаву. Именно с того самого дня во мне родилась безграничная вера в то, что каждое твоё решение правильно и неоспоримо. Я верила тебе всегда, без тени сомнения, столь сильно, что вверяла собственную жизнь в твои руки, не требуя гаранта, не задавая лишних вопросов. А затем, не страшась гнева и порицания, мы совершили непростительную ошибку, сломавшую нас и наши судьбы. Едва я расцвела и похорошела, отец сыскал мне жениха: простоватого, незатейливого, однако порядочного и доброго человека. В моём-то незавидном положении разорившейся аристократки, почти бедной родственницы, нахлебницы в доме щедрого отцовского компаньона, который пожалел обнищавшего друга с семьёй и приютил. Никто не захотел бы добровольно породниться с подобной обузой, но мой будущий супруг радостно суетился, отдаваясь целиком подвенечным хлопотам. Накануне празднества, после полуночи, под покровом тьмы и молчания, словно хозяин моей души, ты явился в спальню и просил, уговаривал бросить всё и пойти за тобой. И я согласилась. Безвольная, глупая, очарованная я хотела всегда быть с тобой. Если бы ты только мог хоть на миг понять, почувствовать, как я была счастлива. Я опозорила имя своей семьи и легко пошла за тобой, не оглядываясь и не сомневаясь. Я верила, что мои чувства взаимны, однако ты всего лишь был жаден и завистлив до чужого покоя, ведь вдвоём быть несчастными легче, не так ли? А потом ты посадил меня под замок в этой самой проклятой комнате, словно узницу за преступление. Я безмолвно повиновалась (ведь никто не должен был знать наш секрет), каждый день изучая трещины в стенах и паутину в оконных рамах. Я провела здесь четыре года, почти сошла с ума от одиночества и забвения, пока ты от души пьянствовал по кабакам и развлекался с каждой портовой девкой в городе. Затем ты пресытился и устал, я просто наскучила, словно немодное пальто, и ты избавился от меня, всего лишь "случайно" проиграв в карты, как ненужную рухлядь. Готова поспорить, ты испытал облегчение, вытянув плохие карты. Ты подстроил свой проигрыш! В ту роковую ночь, под крики захмелевших от безделья игроков, ты клялся забрать меня домой. Но переулок красных фонарей стал моим домом, украшенный продажными женщинами и ежевечерней бутылочкой виски в компании мадам. С тех пор я посещаю тебя раз в неделю: в тот самый день, когда ты проиграл меня. Ты всегда питал слабость к символизму, не так ли? И с каждой нашей встречей унижал меня всё сильнее, не колеблясь, втаптывая в грязь. Или ты думаешь, что сломанную жизнь можно искупить дорогими побрякушками и щедрым содержанием? Все эти годы я продавала твои подарки ростовщику, устраивая пир на эти деньги для бродяг, шлюх и калек. Только так я чувствовала себя живой, будто пытаясь отмыться от своего позора и отмолить твой грех. Отпусти меня, друг мой... Я хочу уйти и думать отныне своей головой.